Светка стала непривычно немногословной. Не трындит целый день о происшествиях и проблемах своей жизни, будто мы стоим на разных берегах, и нет смысла надрывать голосовые связки, чтобы докричаться.
– Свет! Ты чего такая? У тебя что-то случилось?
Светка пожимает плечами, мотает головой.
– У меня? Абсолютно ничего.
Отводит глаза, но потом все равно поворачивается.
– А что это тут Фокина плела о каком-то твоем сводном брате? У Толика есть сын?
Я делаю вид, что готовлюсь к уроку, озабоченно роюсь в сумке.
– У Толика? Сын? Нет у него сына. Женат он вроде был, а вот детей у него не было.
– А чего ж тогда Фокина… – пытается докопаться до истины Светка.
– Словно ты Яну не знаешь? Вечно несет всякую ерунду!
Я пытаюсь возмущаться искренне, убедительно. Светка согласно кивает и отворачивается уже окончательно, убедившись, что правды от меня не добьешься. На этот раз она догадывается: я от нее что-то скрываю. И не понимает почему – мы же подруги! – и обижается, хотя и старается этого не показывать. Но я вижу в ее взгляде, в ее неестественной неразговорчивости ясный упрек:
«Ну ладно! Раз ты молчишь, я тоже буду молчать. Видимо, я недостаточно хороша для твоей искренности».
Нет! Не расскажу! Все равно не расскажу!
Лучше при первой же возможности познакомлю ее с Грачевым. Если он объявится. Нет. Не буду ждать, когда он объявится. Больше не могу. Я сама его найду.
Долгая дорога в учебную часть
После школы отправилась не домой, а в грачевский колледж. Пока доехала, у них там тоже закончились занятия. Из дверей хлынула толпа.
Очень хорошо! Постою и подожду – вдруг он выйдет!
Я приняла самый независимый вид и пялилась на двери не в упор, а краем глаза, типа: «Все равно мне делать нечего. И смотреть больше не на что!»
Я, кстати, не единственная на улице стояла. Некоторые, выходя, не торопились расставаться и останавливались тут же, то по двое, то по трое. Так что я не очень выделялась, поэтому и удивилась, услышав:
– Эй! Ты кого-то ждешь?
Я обернулась.
Естественно, мальчик. Вполне приятный. Невысокий, без шапки, не с короткой стрижкой, а с довольно длинными густыми вихрами, то ли слегка кучерявыми, то ли чересчур растрепанными.
Я не расплылась в умильной улыбке, критично усмехнулась:
– А ты что, в колледже всех знаешь?
Он не обратил внимания на мою неласковость, – может, ничего другого и не ожидал? – остался приветливым.
– Да нет, не всех, конечно. Но вдруг того, кого ты ждешь, знаю.
Я назвала:
– Грачев. Тимофей.
Мальчик странно улыбнулся, задумался, но скорее всего он не пытался вспомнить Грачева, а прикидывал, что меня с тем может связывать.
Версий он перебрал несколько, и каждая отражалась на его лице и в глазах. Хотя окончательно ни на одной он не остановился. Зато наконец-то сообщил нечто существенное.
– А Тимоха уже несколько дней не появлялся. Наверное, заболел. Или просто загибает.
– И как мне его теперь найти?
Я спрашивала у себя самой. Скорее, это даже был не вопрос – отчаянный вопль. И приветливый мальчик не остался к нему безучастным.
– А ты зайди в учебную часть. Спроси там его адрес.
И он объяснил мне, куда и как пройти, даже проводил до турникета, приложил к датчику свой пропуск, чтобы я могла проникнуть в здание, а напоследок все-таки не удержался, спросил:
– А зачем тебе Тимоха? – и мысленно перебрал все прежние версии.
– Отвечать обязательно?
Он опять улыбнулся:
– Да нет. Как хочешь.
Я хотела сказать «спасибо за помощь» и «до свидания».
Я так и сделала и устремилась в недра колледжа, а мальчик чуть-чуть качнулся вслед за мной, будто недоговорил чего-то. Или не сделал.
Пока поднималась на второй этаж, пока шла по коридору, читая надписи на дверях, решимость моя таяла, зато росли и крепли родные детские комплексы. Ну, вот войду я сейчас в учебную часть – и что скажу? Дайте мне домашний адрес Грачева Тимофея? А они спросят: «Зачем?» Что мне отвечать? «Я за него беспокоюсь. Он жил неделю у меня, а потом ушел в неизвестном направлении».
Представляю, как после этих слов они вылупят глаза. Да и кто – они? Я произношу это местоимение так, будто они – жуткие и огромные. А на самом деле, это всего лишь несколько теток. Вполне обычных, похожих на соседок по подъезду.
Нет. Знаю я работников образования. Шесть дней в неделю в школу хожу.
Большая часть учителей, особенно старших классов, даже с родителями разговаривает так, будто те тоже ученики. Причем не из лучших, а из среднестатистических нерадивых обормотов, не всегда выполняющих домашнее задание и ведущих себя далеко не примерно.
Вот и тетки из учебной части посмотрят на меня, как на провинившуюся, и скажут: «Мы не имеем права кому угодно раздавать личные данные наших студентов. Девочка, а вы Грачеву кто?»
Да, в сущности, никто.
«Так катитесь отсюда и не мешайте работать серьезным людям!»
Если бы дорога до учебной части оказалась немного длиннее, я бы так и не одолела ее до конца.
Мне повезло. В кабинете сидела всего одна девушка, совсем молодая, чуть постарше меня. Я даже подумала, что, наверное, она – студентка, и «серьезные люди» оставили ее здесь на всякий пожарный, а сами куда-то незаконно смылись.
Услышав о моем желании непременно узнать адрес Грачева, она ответила не сразу. Тоже начала перебирать версии наших отношений, с тем же выражением лица, что и у приветливого мальчика.
Ну, точно, студентка! И конечно же она спросила:
– Зачем?
Лучше бы я, вместо того чтобы комплексовать по дороге в учебную часть, разрабатывала убедительные причины!
– Понимаете, – медленно и четко выговорила я, оттягивая время. – У него мой мобильник. Он его случайно прихватил.
И я долго и многословно принялась рассказывать девушке о том, как Грачев попросил у меня мобильник, чтобы позвонить, а потом так заспешил, что забыл отдать, унес с собой. И я бы ему, конечно, позвонила, но теперь-то мне не по чему, и его номера наизусть я не помню. Он же забит в память телефона, и, значит, моя собственная память может не напрягаться.
