– Нет. Ничего. Ты одна? – Тимофей устремил взгляд в глубь квартиры.
– Одна. Но я могу громко заорать и позвать соседей.
– Зачем? – не на шутку озадачился гость.
– На всякий случай.
– Опять считаешь меня маньяком-убийцей?
– Может, уже и не маньяком. Но наркотики тоже до добра не доводят.
– Какие наркотики?
Попытка изобразить неведение и невинность.
– А менты за тобой бежали, типа – автограф хотели взять?
Тимофей резко изменился: помрачнел и словно ощетинился, выпустил колючки: «Не трогай меня! Я сам по себе!»
– Твое-то какое дело?
– Конечно. Ты находишься в моей квартире, и – какое мне дело?
– Могу уйти! – пригрозил. А сам даже не шевельнулся, не посмотрел в сторону двери.
Мне стало его жалко. Не знаю почему. Вроде никаких явных причин не было. Не выглядел он ни несчастным, ни подавленным, ни обиженным. Но ведь и ежики не убегают со всех ног, а сворачиваются в колкий опасный клубок не оттого, что такие смелые и самоуверенные.
И тогда я спросила:
– Есть хочешь?
Тимофей удивился:
– Слушай, а вообще можно логически вывести, что ты в следующий момент скажешь?
– Значит, не хочешь?
Он усмехнулся, качнул головой:
– Я такого не говорил.
В холодильнике нашлись заранее приготовленные мамой макароны и котлеты в непривычно большом количестве. К чему бы это? Наша маленькая семья готова вот-вот увеличиться?
Если бы не присутствие Грачева, я бы обязательно поразмышляла над этим. А сейчас – ладно, подумаю потом. И переживать буду потом. Но лишнюю порцию я с удовольствием скормила Тимофею.
Он правда вполне нормальный, даже какой-то такой… благовоспитанный. У него лицо чистое и правильное, приятно смотреть. И я совсем не понимаю, почему он…
– Скажи, ты зачем эту дрянь куришь?
Тимофей скорчил постную мину, явно не собираясь отвечать.
– Ну, мне просто интересно, как это случается. Лично меня никогда курить не тянуло. Чего хорошего-то? А тем более всякую гадость.
Он посмотрел по-особенному:
– Как случается?
И рассказал.
Когда Тимофею было десять лет, отец их бросил. Просто взял и ушел, даже ничего объяснять не стал. А это гораздо хуже. Когда не знаешь истинных причин, начинаешь выдумывать их сам. И до такого можно додуматься, так себя накрутить! И Тимохина мама начала пить. Ну, не воду, конечно. А потом денег не стало хватать и вообще стало плохо, и дома быть не хотелось.
На улице народу куча. Особенно мальчишек. Компания пестрая и разновозрастная. Старшие курят, очень многие, а младшим хочется казаться взрослее и мужественней. Особенно когда специально подначивают. А еще обещают, что жизнь покажется не столь мрачной.
Надо же! Никогда бы не подумала, что у Грачева такая семья. Одет он вполне прилично, на нуждающегося не похож. Может, он работает? Или… А вдруг ворует? А вдруг занимается еще чем похуже? Ведь на травку тоже деньги нужны. И немалые.
Я слушала, кажется, с открытым ртом, где поддакивала, где ужасалась. Но постепенно рождалось чувство: рассказываемая мне история какая-то неестественно реалистичная, чересчур обыденная и газетная. А потом Тимофей сам прокололся: ухмыльнулся, думая, что я не вижу.
Я его убью!
– Ты – скотина, Грачев! Ты все наврал до последнего слова!
Я вцепилась в него и пыталась трясти – как там говорят? – словно тряпичную куклу. А он самодовольно ржал.
– Ты бы только себя видела! Как ты слушала!
Я же верила! Я ведь по-настоящему сочувствовала и понимала. У меня тоже нет папы. Зато у Грачева, скорее всего, отец есть и с мамой все в порядке, а он придумал: бросил, спилась.
– Катись отсюда!
Я принялась выталкивать его в прихожую.
– Да ладно, Лиса! Ну, не обижайся! Да качусь я, качусь! – А сам все смеется.
Чего же тут смешного? Ха-ха-ха, ха-ха-ха! Не смешно же совсем! Или он опять под кайфом?
– Зачем надо было врать? Лучше бы уж молчал.
– Ты бы тогда не отстала.
Я и сейчас не отстану. Еще сильней не отстану. Или лучше пусть больше не приходит.
Мама вошла в квартиру и почти сразу закричала:
– Лисичка! Почему от твоей куртки табаком несет?
Пришлось срочно выскакивать в прихожую, делать изумленные глаза:
– Чего, правда? – А потом старательно обнюхивать свою одежду и принимать задумчивый вид. – Действительно. – Хмурить брови, прикидывать, изображать озарение. – А-а-а! Это же я в маршрутке ехала. А там водитель курил. Я чуть не задохнулась. Надо же, как провоняло!
В следующий раз заставлю Грачева вешать свою куртку на лоджии. Хорошо, что мама не задалась вопросом: куда это меня на маршрутке мотало?
Высшие создания и их причуды
Десятый «А» почти в полном составе толпился в спортивном зале.
Мы со Светкой зашли в поисках учителя, – одноклассники откомандировали нас выяснить, будет ли физкультура шестым уроком. Кто-то узнал, что сегодня в час проходят какие-то городские соревнования, и, конечно же, физруки сопровождают туда нашу школьную команду, и, значит, занятия вести некому, бла-бла-бла-бла-бла-бла…
Услышав, как хлопнула дверь, десятиклассники разом повернулись в нашу сторону, но, скользнув по нас общим разочарованно-снисходительным взглядом, так же разом отвернулись. Было такое чувство, как будто их сплоченный коллектив мгновенно начал выделять некое обволакивающее защитное вещество, ограничивающее к ним доступ: «Стоп, чужак! Дальше хода нет!»
Что интересно, такая реакция у них только на младших. Одиннадцатые они подпускают, а вот уже при виде нас, девятых, пол (или любая другая поверхность под ногами) усилием общего «десятиклассного» высокомерия начинает под ними вздыбливаться, подниматься к звездам, вознося, возвышая. А мы остаемся где-то там, внизу. Мелкие, ничтожные, недостойные внимания. Все на одно лицо.
Забавно за ними наблюдать.
Светка, наивная душа, решила докричаться до небес.
