Не в силах больше сдерживаться, Миша Баскервильев разрыдался. Этот толстый дед сидел под деревом и ревел, как мальчишка. Он плакал от обиды и злости. И ещё от жалости к себе. Миша был теперь старый и никому не нужный – даже своему Собаке.
– Пойдёмте отсюда, – сказала Чемодановна. – Уже темнеет Родители меня за вас убьют.
– А как же он? – спросила Оля.
– Мы что, его бросим? – удивился Боря.
– А что с ним ещё делать? – пожала плечами Чемодановна. – Может, расцеловать? Или осыпать розами?
– Преврати его, пожалуйста, обратно в мальчика, – попросила Оля. – Он всё осознал. Он больше так не будет.
– Я осознал! Я не буду! – подтвердил Миша.
– Что-то я сильно сомневаюсь, – хмыкнула Чемодановна.
– Я никогда больше не буду обижать маленьких и старых! Я никого больше не буду заставлять кусаться! Клянусь своей бородой!
– Ну, положим, борода не твоя.
Они ещё долго так препирались, но Чемодановна в итоге всё-таки расколдовала Мишу Баскервильева. На неё Оля надавила – и она расколдовала. Правда, не сразу, а через два дня – чтобы впредь неповадно было.
А ещё через два дня Илья Ильич переехал жить на Собаку насовсем. К зиме Миша предложил ему перебраться в клетку от попугая, и тот сказал: «Мотсоприм…»
Глава 8
День Гулливера Крузо
– Сегодня необычный день! – таинственно сказала Чемодановна, закрывая чемодан.
Да, вот именно что «закрывая», а не открывая на этот раз.
– Какой?! – еле сдерживая любопытство, спросили Оля и Боря.
– Сегодня – день великого путешественника Гулливера Крузо!
– Ты хотела сказать: Робинзона Крузо? – поправила Чемодановну Оля.
– Или Лемюэля Гулливера, – предположил Боря. Он любил книжки про приключения и прекрасно знал, как обоих зовут.
– Я хотела сказать именно то, что сказала, – отрезала Чемодановна, переворачивая чемодан кверху дном.
– Ой, а что это за наклеечки? – удивилась Оля, разглядывая пёструю поверхность чемодана.
Раньше никаких наклеечек на нём не было, Оля могла бы в этом поклясться. Он был просто оранжевым. Ну, или коричневым, по мнению Бори, но тоже без ничего.
А теперь здесь были ярлыки – с надписями на разных языках, ярлыки разных цветов, форм и размеров. Круглые и треугольные, маленькие и большие, жёлтые, красные, синие… Старые и стёртые, абсолютно новенькие и блестящие, ярлыки с названиями стран, городов, кораблей, авиакомпаний, железных дорог и отелей. Ярлыки с изображением замков, башен, древних руин, флагов, памятников, редких зверей, политических карт мира, рек, морей, гор, айсбергов и джунглей.
– Я немного путешествовала по миру, – небрежно бросила Чемодановна.
– А ты что, была в Мачу-Пикчу? – изумился Боря. Он, можно сказать, всю жизнь мечтал побывать в Перу.
– И в Антарктиде? – восхитилась Оля. Она просто обожала пингвинов и айсберги.
– Была, ну и что? – сказала Чемодановна таким тоном, словно речь шла не о путешествии на край света, а о походе в продуктовый магазин. – Значит, так: живо переодевайтесь в немаркое.
– Мы что, опять пойдём в парк? – Близнецы моментально скисли.
– Вот ещё! – фыркнула Чемодановна.
– А куда тогда? – натягивая джинсовый комбинезон, появившийся, как водится, из воздуха, уточнила Оля.
– Много будешь знать…
– Скоро состаришься. – Оля ещё не забыла бедного Мишу Баскервильева.
– Плохо будешь спать! – отчеканила Чемодановна. – Ну, переоделись? Тогда за мной!
С этими словами бабушка (в одежде цвета хаки) подхватила чемодан и настежь открыла дверь. Помните, ту – стеклянную, которая висела между полом и потолком? Вот её. На Олю и Борю пыхнуло чем-то горячим, как будто в лицо им дунул дракон.
– Сейчас немного поболтает, так что вот вам. – Чемодановна протянула каждому коричневый бумажный пакет. Точно такой Боре давала одна добрая стюардесса, когда его тошнило в самолёте. – Готовы? – Не дожидаясь ответа, Чемодановна сделала решительный шаг в пустоту и тут же пропала.
Переглянувшись и на всякий случай мысленно попрощавшись с родителями, Оля и Боря проделали то же самое.
Они очутились в маленькой белой комнате. Чемодановна уже сидела в кресле, пристёгнутая ремнём безопасности, и обмахивалась веером. Здесь было душно, а кондиционеры не работали.
– Ну, что вы там копаетесь? – нетерпеливо спросила она. – День Гулливера Крузо, между прочим, не резиновый.
Близнецы поспешно уселись в кресла и тоже пристегнулись. В ту же секунду комната взревела и затряслась, как какой-нибудь трактор или космическая ракета. Боря судорожно вцепился в подлокотники и покрылся потом, а Оля от восторга стала похрюкивать. Она, в отличие от брата, просто обожала летать, особенно когда тебя трясло и швыряло в разные стороны. А трясло и швыряло тут куда сильней, чем на аттракционах.
– Э-ге-гей! – орала Оля, не в силах сдерживать нахлынувших эмоций. – О-го-гой!
– Замолчи, Оля, – попросил её Боря. – А то у меня от тебя уже уши закладывает.
– Это не от неё. Это от перегрузок и полёта в безвоздушном пространстве, – доложила Чемодановна.
– А мы уже в космосе? – изумилась Оля.
– А как ты хотела до Антарктиды за четыре минуты добраться? Только через космос! Решительно через космос!
– Подожди, а мы что – ЛЕТИМ В АНТАРКТИДУ?!
– Конечно нет. И хватит задавать глупые вопросы. Мы уже, между прочим, приземлились. – Чемодановна поправила помявшуюся причёску и отстегнулась.
Они стояли посреди пустыни. Вокруг было много песка и сплошные барханы – а больше ничего. Даже чемодан с ярлыками куда-то исчез. Чемодановна раздала всем чалмы от солнца и заправским лекторским тоном объявила:
– Каракумы – песчаная пустыня на юге Средней Азии. Здесь много ящериц, змей и черепах, а также водятся ослы и антилопы. Площадь Каракумов составляет бла-бла-бла тысяч километров… А давайте лучше на верблюдах покатаемся! – вдруг предложила она.
– О, давайте! – обрадовались близнецы.
Они вскарабкались на верблюдов (те как раз выплыли из-за ближайшего бархана) и уселись между горбов. Сидеть между горбов было очень удобно и даже уютно – как в домике. А когда верблюды поднялись с колен и медленно пошли по Каракумам, Оля и Боря чуть не заплакали от счастья. Они ещё ни разу ни на ком не катались! Боре было даже немного неловко сидеть на верблюде, он всё думал: а вот если бы верблюд сидел на нём, ему бы это вряд ли понравилось… Но кажется, верблюд не возражал. Он плавно шёл среди барханов и красиво шевелил длинными ресницами, пристроившись вслед за верблюдом Чемодановны. Олин верблюд был замыкающим.
