Хорошо хоть выработанный годами самоконтроль не подвел. Точнее, почти не подвел. Ком Хен с тоской вспомнил, как именно нес Лику до кровати. К счастью, девчонка отключилась на пороге квартиры. «А если бы нет? Как бы долго получилось продержаться, если бы она снова повисла на шее и прильнула всем телом – горячим, податливым… Нет, думать об этом нельзя».
Анжелика была несносна. И хоть ее вины во всем случившемся не было, Ком Хен все равно злился. На нее, на себя, на ситуацию в целом и на то, что вновь вынужден вспоминать о своем происхождении и особенностях крови. Он понимал, как бы ни хотелось, но совсем исчезнуть не получится, правда, надеялся в этот раз чуть дольше пожить как обыкновенный человек. Но нет. Одна нелепая случайность – и круг замкнулся. Приходится выпускать комсина, а значит, прощай спокойная жизнь.
Ком Хен слишком долго бежал от того, кем является, – скрывался, хитрил, притворялся обычным. Сейчас настало время снять привычную маску, а делать этого не хотелось. Магия фейри не навредила, а лишь чуть подтолкнула, пробуждая первобытную сущность и забытые желания.
Если ночь прошла без особых эксцессов, сложно было только игнорировать откровенный призыв, читающийся в огромных глазах Лики Романовой, которая младше его на тысячу лет. В ее сторону даже смотреть неправильно. Ком Хен и не смотрел. В реальности у него это получалось неплохо. Он мог делать то, что нужно, а не потакать сиюминутным желаниями и низменным инстинктам. Его так воспитывали. Он всегда жил, ограничивая себя. Обладая той силой, которая у него имелась, слишком просто брать все, что хочется, не обращая внимания на обстоятельства и не задумываясь о последствиях. Чтобы не превратиться в эгоистичное чудовище, нужно себя контролировать. Ежедневно, ежечасно и ежеминутно. Только так можно сохранить подобие человечности.
Ком Хен слишком долго учился поступать как надо, чтобы сорваться из-за самой обычной маленькой девчонки. Если бы не глупая шутка фейри, если бы не раскиданное по полу нижнее белье в квартире Лики, если бы не напряжение последних двух дней, когда сила вырвалась на свободу таким причудливым образом, то, наверное, не было бы и непонятно-бредовых волнующих снов, в которых клубящиеся, подобно дыму, вонгви с оскаленными мордами превращались в фривольные алые стринги с бантиками, парящие в темном мареве. Они кружили, и от их вида перехватывало дыхание, а уж когда во сне появилась Анжелика, материализовавшись из черного тумана, Ком Хен вообще постарался проснуться как можно быстрее, так как, кроме пресловутых кружевных трусиков, на девушке были только высокие сапоги на шпильках. Вынести такое даже во сне было невозможно, и Ком Хен заставил себя вынырнуть в реальность. Потом долго лежал на кровати, пытаясь прийти в себя, но так и отправился пить невкусный, несладкий кофе в смешанных чувствах. Ко всему прочему голова звенела, словно колокол, а снять боль сам у себя он не мог.
Выпил несколько таблеток обезболивающего и на автомате приготовил особый травяной отвар. Часть выпил сам, а часть перелил в высокую кружку для Лики. Ей тоже придется несладко, когда она проснется, – магия фейри безжалостна, и простым аспирином от нее не избавишься.
Сегодня предстоял тяжелый день. Лекции. Сплетни в спину, которые, Ком Хен был уверен, обязательно последуют после показательного выступления, которое вчера Лика устроила в деканате, а в завершение – попытка вывести на чистую воду тех, кто напугал девчонку до дрожи в коленях. Такое спускать на тормозах нельзя. Стоило раз и навсегда показать нахалам, что вести себя подобным образом на его территории недопустимо.
Павел Федорович, вероятнее всего, прав. Мальчишки – пешки, которые пытаются выслужиться перед господином. Они – те же вонгви, только из плоти и крови. Слуги. Не очень умные, слабые, но не лишенные наглости. Поставить их на место будет просто, только вот других проблем это не решит.
Еще стоило позвонить Наташе и договориться о встрече вечером. Этого делать не хотелось. Ехать к ней с Ликой неправильно и слишком опасно. Наташа… она была сильной ведьмой, единственным стоящим мастером-артефактором на весь Питер. Она брала бешеные деньги даже со своих, но зато и выкладывалась всегда на сто процентов, а еще она не терпела конкурентов и обладала превосходной интуицией, граничащей с умением читать мысли.
Ком Хен не хотел заканчивать их отношения, тем более так. Наташа ему нравилась, но не более. И возможно, получилось бы скрыть собственные эмоции, заглушить и загнать их куда-нибудь глубоко, но не сегодня и не в присутствии Лики.
Ком Хен не знал как, но Наташа умела видеть тонкие красные ниточки, связывающие людей, и боялся, что его нить ведет в данный момент не к Наташиной руке. Это напрягало.
Ведьме не докажешь, что данное обстоятельство не имеет ровным счетом никакого значения. Что самому Ком Хену не нужны ни эмоции, ни привязанность и что он с большим удовольствием, если бы мог, влюбился бы в Наташу. Уверенную, умную, самостоятельную, способную постоять не только за себя, но даже и за него, если понадобится.
«Есть то, над чем мы не властны», – говорила она слишком часто, особенно в последнее время, будто предчувствовала. А он не хотел смиряться с подобным положением вещей, он хотел покоя, одиночества и ни к чему не обязывающих привычных отношений. И совсем не желал, чтобы ночью ему снилась одна из студенток. Это было неправильно и сложно. Ни того ни другого Ком Хен не терпел и предпочитал списывать свое желание оградить Лику от неприятностей на чувство вины.
Поток наконец-то тронулся, и Ком Хен с радостью переключился на дорогу, стараясь очистить голову от разных неприятных мыслей. «Нет и не было никаких чувств очень давно», – твердил он сам себе. Наташа это знает. Ни к ней, ни кому бы то ни было еще. Она привыкла и не ждет большего. Так почему же так страшно ехать к ней с глупой маленькой студенткой, из-за своей неуклюжести угодившей в неприятности? Ответа на этот вопрос не было, и Ком Хен принципиально не стал размышлять дальше и пытаться найти на него ответ. Боялся, что не понравится.
На работе все было так, как он и предполагал, – не лучшим образом. Косые взгляды в спину, девчачьи смешки и парочка решительно настроенных поклонниц, декольте которых сегодня оказались особенно откровенными. Девицы наивно считали – оголенная до неприличия грудь имеет хоть какое-то значение. Они не понимали, что, если над ней вместо головы с мозгами лишь кукольное накрашенное лицо и пустой взгляд, все усилия тщетны.
Ком Хен искренне не любил кукол – они казались ему лживыми и глупыми, пошлыми и неискренними. Не такими, как… в голове привычное имя Наташа сменилось на новое, почти незнакомое и гладкое, словно отполированные морем камушки, – Лика. Он никогда не воспринимал их в качестве объектов для вожделения, и не только потому, что это неприемлемо с точки зрения морально-нравственных норм, но и потому, что в силу возраста все они выглядели слишком наивно и легкомысленно – эти качества никогда его не прельщали. Тем непонятнее и неприятнее был собственный интерес к Лике, с которым Ком Хен настойчиво боролся, как с надоедливой простудой, полагая его случайным, недолговечным и мешающим нормальному, почти деловому сотрудничеству, зародившемуся по стечению обстоятельств.
