Помимо этого, жизненно важен вопрос культуры, или этос освободительного движения. Ненасильственные структуры легко разлагаются, если культура и устремления тянут составляющих их людей в разные стороны. Прежде всего, культура освобождения должна предпочитать плюрализм монополии. На уровне борьбы это означает, что мы должны отказаться от мнения, будто есть всего один правильный путь, будто мы должны добиваться подписания всеми единой платформы или общего вхождения в единую организацию. Напротив, борьба выиграет от множественности стратегий, атакующих государство с разных сторон. Это не значит, что все должны работать раздельно или в противоположных направлениях. Нам нужно координироваться и объединяться, насколько это возможно, для увеличения нашей коллективной силы, но при этом надо также понимать, какая степень однородности реально достижима. Нельзя заставить всех согласиться, что одна стратегия борьбы — самая лучшая; такая точка зрения, действительно, скорее всего, неверна и непродуктивна. В конце концов, разные люди обладают разными силами и опытом, а также сталкиваются с разными аспектами угнетения: только логично, что должны быть разные пути борьбы, на которых мы все одновременно сражаемся за освобождение. Авторитарный монотеизм, присущий западной цивилизации, побудил бы нас, сторонников конкретной стратегии, рассматривать эти другие пути как глупые отклонения, как конкуренцию — мы даже могли бы попытаться подавить эти другие тенденции в движении. Антиавторитаризм требует, чтобы мы отбросили такое мировоззрение, поняли неизбежность различий и думали о людях, выбирающих другой путь, как о союзниках. В конечном счёте мы не пытаемся навязать всем единое утопическое общество после революции; цель заключается в уничтожении централизованных структур власти, чтобы каждое сообщество имело такую автономию для самоорганизации, которую все его члены коллективно сочтут наилучшей для достижения их нужд, при этом любой участник сообщества мог бы легко присоединяться к свободным ассоциациям взаимопомощи 241 или покидать их. Каждый обладает врождённым потенциалом свободы и самоорганизации, поэтому, если мы определяем себя как анархистов, наша задача не в том, чтобы обратить всех остальных в анархизм, а в том, чтобы использовать наш кругозор и коллективный опыт для защиты от поглощения нас системными левыми, а также предоставлять модели автономных социальных отношений и самоорганизации культурам, где их сейчас нет.
Ассамблея на заводе Форха, Аргентина, 2004 г.
В антиавторитарной борьбе также существует вопрос лидерства. Традиционное представление о лидерстве как о некой институционализированной или насильственной роли, удержании власти над людьми, является иерархическим и подавляющим развитие людей. Но также верно и то, что люди не равны по своим способностям, что эта революция потребует огромного умения и что грамотные, не самовлюблённые люди добровольно поручат кому-либо, более компетентному, чем остальные, ненасильственное и временное лидерство. Подход антиавторитарного этоса к лидерству заключается в том, что власть нужно постоянно перераспределять вовне. В зону ответственности людей, оказавшихся в позиции лидеров, будет входить предоставление движению своих умений и обучение им других людей без попыток удерживания власти за счёт своих особенных способностей.
Добавим, что антиавторитарный этос поддерживает бескомпромиссную войну с угнетением, но противостоит растаптыванию побеждённых; он предпочитает примирение, а не наказание.
С устроенными подобным образом структурами и культурой освободительное движение имеет больше шансов на успех создания нового мира без авторитарной системы. Всегда будут противоречия между эффективностью и освободительным началом, и в сложности борьбы остаётся немало пограничных зон, но это помогает рассматривать развитие антиавторитарной практики как постоянную битву между двумя требованиями (эффективностью и свободой), противоречивыми, но не взаимоисключающими. Пацифистское видение борьбы, основанное на полярной дихотомии между насилием и ненасилием, нереалистично и обречено на провал.
Говоря конкретнее, трудно составить общий список правил, как освободительное движение, используя всё разнообразие тактик, должно вести свою борьбу. Отдельным группам нужно решать это самим, основываясь на тех условиях, в которых они находятся, — а не на предписаниях какой-либо идеологии. Тем не менее, скорее всего, антиавторитарному освободительному движению понадобится сделать акцент на создании автономной культуры, способной сопротивляться контролю сознания со стороны СМИ, а также на создании социальных центров, бесплатных школ и больниц, земледельческих общин и других структур, способных поддерживать сообщества, участвующие в сопротивлении. Вестернизованным народам также нужно развивать коллективные социальные отношения. Люди из развитых стран, даже будучи анархистами, не становятся исключением из правил, пропитываясь индивидуалистическими формами социальных взаимодействий, основанных на наказаниях и привилегиях. Нам нужно внедрить работоспособные модели восстановительного или трансформативного правосудия для того, чтобы полиция и тюрьмы действительно не были нужны. Пока мы зависим от государства, мы никогда его не свергнем.
Сапатисты на «Марше за мир», Мексика, 2011 г.
Читатели могут заметить, что некоторые из перечисленных первостепенных требований к освободительному движению не содержат признаков «насильственности» действий. Надеюсь, что на данном этапе мы с вами уже способны отбросить дихотомию между насилием и ненасилием. Использование насилия — не этап борьбы, над которым нужно трудиться и который необходимо пройти, чтобы победить. Изолировать насилие бесполезно. Скорее, нам нужно знать об определённых типах репрессий, с которыми, вероятно, нам придётся столкнуться, об определённых тактиках, которые, вероятно, нам придётся применить. На каждом этапе борьбы нам нужно культивировать воинственный дух. Наши социальные центры должны воздавать честь воинственным активистам, находящимся в тюрьмах или убитым государством; в наших бесплатных школах нужно обучать самообороне и истории борьбы. Если мы будем откладывать принятие воинственных принципов до тех пор, пока государство не усилит репрессии до уровня, явно подразумевающего, что оно объявило нам войну, будет уже слишком поздно. Культивирование воинственности должно идти рука об руку с подготовкой и информационно-пропагандистской деятельностью.
Опасно оказаться полностью отрезанным от общей реальности, используя только такие тактики, которые никто не поймёт и тем более не поддержит. Люди, действующие преждевременно и закрывающие себя для народной поддержки, станут лёгкими мишенями для правительства.242 Но говоря это, мы понимаем, что не можем позволить себе руководствоваться в своих действиях лишь приемлемым для широкой публики. Общественное мнение формируется государством — потакать общественному мнению означает потакать государству. Скорее, мы должны работать над усилением воинственности, просвещением через показательные действия и повышением уровня приемлемого порога воинственности (по крайней мере в тех слоях населения, в которых мы видим потенциальную поддержку). Радикалам из привилегированной среды придётся проделать самую тяжёлую работу, поскольку их общественное окружение склонно к самым консервативным реакциям на воинственные тактики. Привилегированные радикалы, как представляется, в качестве оправдания своей пассивности более склонны спрашивать: «Что подумает общество?».
