Ника перевела взгляд туда, куда пальцем показывала Дуся, и ужаснулась — из-под тела Дмитрия расползалась огромная красная лужа.
— Может, его на спину перевернуть? — спросила Дуся и уже взялась за плечо Рощина, но Ника вскрикнула:
— Нет! Не нужно трогать, мало ли…
Она подползла к голове Дмитрия и пощупала пульс на сонной артерии — он был, хоть и очень слабый. Рощин вдруг пошевелился и застонал, и Ника обрадовалась — он явно пришел в сознание.
— Дима, Димочка, что случилось? — зашептала она ему в ухо.
— Нож… у него… нож… — пробормотал Рощин. — Пить… хочу пить… не давай мне…
— Он врач, что ли? — с подозрением спросила Дуся, и Ника кивнула:
— Да. Ты откуда знаешь?
— Я его, кажется, в нашем травмпункте видела, когда Степку туда возила лоб зашивать. Видный такой мужчина, интересный… Не знала, что у тебя роман.
Кто же это его так?
— А ты шума никакого не слышала? — спросила Ника, но Дуся только рукой махнула:
— Ты через стенку живешь — сама знаешь, что у меня дома творится. Там хоть из пушки стреляй — я не услышу.
Это была правда — трое сыновей Дуси не признавали тихих игр и порой поднимали такой гвалт, что Нике приходилось уходить работать в кухню, чтобы хоть как-то спастись от соседского грохота.
В это время вернулся муж Дуси Глеб в сопровождении сотрудников полиции — он ждал их на улице. На площадке уже толпились возбужденные произошедшим соседи, но один из полицейских мгновенно разогнал их:
— Так, граждане, это вам не цирк, расходимся по квартирам, расходимся. К вам сейчас сотрудники придут с опросом, прошу быть сознательными и оказать помощь следствию.
— Документики попрошу, — обратился второй к Нике, — а вы, граждане, тоже пока у себя побудьте, — это относилось уже к Дусе и Глебу, — мы к вам в первую очередь зайдем.
Соседи ушли, и Ника осталась с полицейскими одна. Она сунула им в руки паспорт и договор аренды и снова села возле Дмитрия:
— Черт, ну, где же «Скорая»?
— Не волнуйтесь, приедет, уже машин мало на улице, — успокоил тот полицейский, что был постарше. — А у пострадавшего документики имеются?
Этого Ника не знала, но Дмитрий, снова пришедший в себя, пробормотал:
— В сумке… возьми… — и она послушно вынула из кармашка стоявшей в комнате сумки его паспорт.
— Так-с… — проговорил полицейский, посмотрев данные и прописку, — а кем вам приходится гражданин Рощин?
Ника разозлилась — точно такой же вопрос, помнится, ей задавали при аресте Артема Масленникова. Ну, кому какое дело, кем ей приходится человек, которого ударили ножом в ее квартире? Уж, наверное, не случайным прохожим!
— Я не знаю, каким словом это называется у вас.
— Ах да, вы ж гражданка Чехии… Ну, а у вас каким словом это называется?
Ника пожала плечами:
— У нас об этом не спрашивают. Мы живем вместе — так пойдет?
— Живете вместе — а мужских вещей в квартире нет, — заметил младший, уже успевший бегло осмотреть квартиру.
— И что?
Но тут, к счастью, появились врачи «Скорой помощи», и Ника не успела нагрубить полицейскому. Бегло осмотрев рану на животе, врач велел нести носилки:
— Скоренько едем в «Склиф», к счастью, задета только селезенка, там удалят — и порядок.
Дмитрий холодными пальцами взял Нику за руку:
— Ты… не расстраивайся, ладно? Это все… ерунда…
— Вы видели того, кто на вас напал? — вклинился полицейский.
— Да… я могу… описать… вы бы девушку… как-то…
— Что? — Полицейский наклонился к лицу Дмитрия, и тот что-то прошептал ему на ухо. — Да, я попробую. Так что насчет описания?
— Я бы рекомендовал отложить допрос до лучших времен, — жестко сказал врач «Скорой». — Ему не надо тратить силы на разговоры. Так, все, я сказал! — предостерегающе подняв руку, заявил он собравшемуся возразить полицейскому. — Пострадавший — моя епархия, я отвечаю за его жизнь до момента доставки в приемный покой больницы, ясно? Так не будем мешать друг другу делать свою работу.
Полицейский кивнул. Вернулся фельдшер с носилками, при помощи полицейских они с врачом уложили Дмитрия и понесли к грузовому лифту. Врач, обращаясь к Нике, сказал:
— Вы сегодня никуда не дергайтесь, ночь уже, все равно не пустят. А завтра прямо с утра можете подъехать в «Склиф», там получите полную информацию.
— Доктор, скажите, у него очень серьезная рана?
— Ну, милочка, ножевое ранение в живот вообще штука неприятная. Ничего, удалят селезенку, полежит недельки две-три — и все.
— Спасибо, — пробормотала Ника, вытирая слезы.
— Не за что. И не плачьте — жив будет ваш муж, организм у него крепкий.
Врач попрощался и уехал вниз, Ника вернулась в квартиру, где полицейские уже расположились за столом в кухне.
— Чаю хотите? — машинально предложила она.
— Не откажемся, спасибо, — поблагодарил старший.
Ника щелкнула кнопкой чайника, поставила кружки, сахарницу и вазу с печеньем и конфетами.
— Вы присаживайтесь, Вероника Геннадьевна, — пригласил старший, — пока вскипит — поговорим.
Она придвинула ногой табуретку и села. Молодой полицейский что-то писал, а старший, покрутив головой, спросил:
— Закурить-то можно у вас?
— Пожалуйста.
Он вынул пачку сигарет и зажигалку, закурил и, придвинув поставленную Никой на край стола пепельницу, спросил:
— Вы что думаете по поводу случившегося?
— Я думаю, что Дима случайная жертва… понимаете, я ведь тоже видела нападавшего. Так получилось, что мы домой в разное время пришли, он раньше, а я задержалась на полтора часа, — начала Ника. — Дима вон и ужин начал готовить, — она кивнула на лежавшие возле раковины почищенные овощи для рагу, на мелко нарезанное мясо в чашке и на сковороду, в которую было налито масло. — Видите? Получается, что его застали врасплох: он услышал звук открывающейся двери и решил, что это я пришла, вышел — а его ножом…
— Получается, что к вам в квартиру вечером кто-то решил проникнуть?
— Получается, что так.
— Наглый нынче вор пошел, — заметил молодой, — уже вообще ничего не боятся. А шум? А соседи?
— У него ключ был, — тихо сказала Ника, — у того, кто в квартиру вошел. Потому и шума лишнего не было. Он открыл дверь и вошел, думая, что дома никого нет.
— Ну, хоть на окна бы глянул…
— Это ничего бы не дало. Видите, свет включен только на вытяжке, его не видно с улицы — балкон застеклен и этаж двенадцатый…
