Глава 11
Уйти нельзя остаться
(проблемы с препинанием)
– Я не могу дать ответ сейчас, мне надо подумать, – озвучила решение Ника, – до вечера.
– Это опасно, – сердито отметил Пепел.
– Ты рискуешь, – укорил Видящую Инзор, а Лед только вздохнул.
Вероника упрямо вскинула голову:
– Я готова рискнуть.
– Мы будем рядом, – смирился Эльсор.
Применять силу, дабы удержать Видящую от глупого поступка, спровоцированного странным упрямством, было опасно. Узы ритуала позволяли общаться альраханцам и жительнице Террона. Однако испытывать их крепость насилием никто не рискнул. Ника могла испугаться и оборвать связь. Оставалось надеяться на добровольное согласие, а до тех пор защищать Видящую от всех угроз мира.
Альсоры последовали за девушкой на кухню. Ника достала из холодильника бутылочку, вылила ее розовое содержимое в высокий бокал и подогрела в микроволновке десять секунд.
«Питьевой йогурт», – украдкой глянув на сунутую в мусорное ведро яркую емкость, прочитал название Лед.
– Зачем я вам, Альрахану? – тихо спросила Ника, мелкими глотками отпивая напиток. Девушка так сосредоточенно разглядывала содержимое бокала, словно в нем содержался готовый ответ на все заданные и незаданные вопросы.
– Ты – Видящая, – снова констатировал Искра так, будто одно это слово объясняло разом все. Впрочем, для альсоров так оно и было. – Ты – сокровище для того мира, который прозреваешь. Будущее, прошлое, настоящее, судьба мира или отдельных людей – ценной может оказаться любая, даже, на твой взгляд, самая незначительная деталь, о которой поведаешь. Ты будешь окружена почетом и роскошью, если решишься последовать с нами на Альрахан.
– Значит, полезное в государственном хозяйстве приобретение. – Краешек губ девушки скривился в намеке на улыбку. Она в молчании допила йогурт, сполоснула под краном посуду. Осталось только почистить зубы и одеться на работу.
– О да, само твое существование – дар Альрахану! – пылко согласился Лед и заботливо укорил: – Ты совсем ничего не поела!
– Я позавтракала, этого достаточно, – прохладно объяснила Ника и направилась прочь из кухни, не глядя по сторонам.
А что она, наивная Дуня, хотела? Чтобы три распрекрасных альсора рухнули на колени и признались ей в неземной любви до гроба и за оным в придачу? Ха, размечталась, одноглазая! Ну, кроме вопроса, что она делала бы с тремя кавалерами разом, основным являлся совсем другой: какого рожна эти мужчины должны вообще проявить к ней интерес? Вполне заурядная девчонка, всех достоинств – несколько книжек про Альрахан с ее фамилией на обложке. Теперь вот все встало на свои места. Интерес утилитарный, практичный и понятный. Дело даже не в ее таланте сказочницы, а каком-то нелепом даре, вроде приемника-транслятора, настроенного на далекий и, по сути, чужой мир. Но нужно ли оно ей, такое внимание и такой интерес? Интерес не к ней, а к той пользе, которую она способна принести.
Обида нахлынула валом, перекрывавшим всякое представление о здравом смысле, защипало в глазах и сдавило горло. Хорошо хоть этого никто не видел, во всяком случае, Ника надеялась, что не видел, потому что дверь в ванную закрыла на задвижку. Пусть эти невидимые теперь везде вхожи, но приличия-то никто не отменял. Почему-то, несмотря на все обиды, бурлящие в душе, девушка была уверена: ломиться силой, нарушая ее уединение, альраханцы не станут, не так воспитаны. Надумают убить – убьют, но вульгарно издеваться не станут. В конце концов, пусть даже не она их выдумала, эти яркие, исполненные удивительного притяжения образы, ворвавшиеся в сознание ветром мечты, но она их знала. Слишком долго видела и чувствовала. Чувствовала как часть себя, всех троих.
Слезы высохли, комок в горле удалось проглотить и капельку приглушить тоску запахом мятной пасты. Истерика отступила, не успев разыграться. Ника вышла из добровольного заточения и полезла в шкаф за свежим брючным костюмом. Любимый синий был вчера сильно измят, а экстренно приводить его в порядок ни сил, ни настроения у девушки не было. Пришлось вытащить черный в тонкую красную полосочку.
«Тоненькую, как ниточка бьющегося пульса на черном фоне безнадеги», – мелькнула в голове по-дурацки напыщенная мысль.
Ника решительно сгребла в охапку шмотки, колготки, щетку, заколку и снова ушла в ванную для соблюдения гарантированной конфиденциальности наведения марафета. Никто из альсоров не сказал ни слова.
Девушка вообще частенько одевалась и наносила макияж в ванной. Во-первых, даже зимой и в осенние холода там было тепло из-за полотенцесушителя, во-вторых, яркая лампа удачно освещала пятачок перед зеркалом.
В дверь или сквозь оную снова никто прорваться не пытался. Ника спокойно привела себя в рабочий вид. Немножко теней на веки, помада. Ресницы от природы и так черные, а тушь в архиве противопоказана. Какой бы, пусть даже самой дорогущей, ни накрасься, от вечной бумажной пыли начинают невыносимо чесаться глаза. Модница за считаные минуты становится похожа или на героя-мученика, воздерживающегося ценой неимоверных усилий от почесывания покрасневших век, либо на панду, ибо тушь, какой бы стойкости ни была, размазывалась вокруг глаз живописным кругом.
Первые дни, когда Ника экспериментировала с макияжем, Марина Владимировна вдоволь нахохоталась над стараниями юной коллеги сотворить красоту.
Как альраханцы собираются следовать за ней по пятам и собираются ли или все-таки плюнули на сомневающуюся девицу и решили оставить ее в покое, Ника не имела ни малейшего представления. Но спрашивать не стала. Она спокойно обувала ботильоны и звенела ключами от квартиры, сохраняя молчание, когда заиграла песня из «Мамонтенка».
– Привет, мамулечка! – схватилась за трубку, как за спасательный круг, Соколова-младшая. Пусть она не нужна сама по себе этим, зато у нее есть мама.
– Никусь, нас с Викой кладут в больницу, у маленькой воспаление легких! – донесся из трубки встревоженный голос Соколовой, вернее, уже шесть лет как Тимирязевой Эльвиры Владленовны. – Ума не приложу, как ее угораздило! Мороженого не ела, сока из холодильника не пила, вчера здоровая спать ложилась, а сегодня уже температура, хрип…
– Ой, мамочки, – потрясенно выдохнула Ника, – вам чего-нибудь надо? Я отгул возьму и приеду!
– Ни в коем случае! – решительно запретила Эльвира Владленовна. – Хватит мне и одной болящей дочки! Знаю я тебя, чихнут, ты уже горлом маешься. Сергей и Светлана Андреевна нам все привезут. И вообще, в областную, сама знаешь, только по пропускам вход, так я сразу на них и оформлю. Фамилия одна, вопросов не будет.
«А у меня другая», – мысленно согласилась Ника, выслушивая детальное описание того, как себя чувствует младшая сестренка.
Мать беспокоилась, и ей надо было выговориться. Нике не оставалось ничего другого, кроме как молчать в трубочку и сочувственно угукать. Нет, мама любила и старшую дочь, точно любила, но ведь она была старшей, взрослой, могла позаботиться о себе сама, в отличие от маленькой шебутной Викушки. И все больше в последнее время проскальзывало как бы шутливых намеков на то, что пора бы бросить по клавишам стучать да замуж выходить и своих малявок нянчить.
