Плеть магии хлестнула по сломанной руке, даруя болезненное исцеление. В голове красавца зашумело, а в глазах потемнело. Когда он снова смог видеть и соображать, Аны уже не было в коридоре. Гир с перекошенным лицом, прижимая к груди руку, под кожей которой еще танцевала фантомная боль, ринулся в свои покои. Собираться! Куда угодно, как угодно (камердинер после вчерашней попойки был пьянее хозяина, враз полностью протрезвевшего от страха), пусть даже самому. Теперь бывший фаворит испугался по-настоящему, сообразив: все случившееся не шутка и не дурной похмельный сон. Ему дали отставку, а предлогом послужила глупейшая история с курицей-служанкой и скандальной девкой неизвестных кровей.
Главным было другое: он, обласканный любимец, уже примерявший на себя титул консорта, впал в абсолютную немилость. Надоел, прискучил, или Ана присмотрела себе другого кавалера – не суть, важно другое: немало найдется тех, кто, проведав о таком, не преминет свести счеты с дерзким щенком, так долго скалившим зубы. А значит, как ни горько признавать, любовница права: пока весть об отставке не пошла гулять по столице, надо убраться как можно дальше, пересидеть опалу.
Потом как знать… женщины отходчивы и привязчивы. Да, его не будет на глазах у Владычицы – это минус, но никто не запретил писать письма и слать подарки. Если Гилиана соскучилась по нему прежнему, сопливому щенку, счастливому уже одним тем, что удостоился ее благосклонного внимания, – она получит такого. Синецветы? Будут ей синецветы и длинные-длинные письма о тоске и любви с привкусом робкой надежды. Сейчас главное – сохранить красивое тело и лицо без изъяна, потому быстрее-быстрее прочь, чтобы его не настигли и не покалечили. Инвалид и урод никогда не вернет себе расположения Владычицы. Прочь, пока альсоры не решили, что настал удобный момент устранить любовника матери.
Если мысль о магии разгневанной Гилианы вызывала опасливый страх, то воспоминание о демоническом Пепле натурально ужасало. Гир и раньше недолюбливал могущественных сыночков Владычицы, имевших право свободного доступа в покои матери даже тогда, когда перед ним дверь была на замке, и уж конечно обладавших куда большей властью, чем та, которая перепала ему с титулом фаворита. Недолюбливал, но старался не конфликтовать. Себе дороже, неизвестно же, под каким соусом альсоры преподнесут матери историю ссоры и кому Ана поверит больше. Но сейчас тихая неприязнь сменилась откровенным ужасом не столько перед властью троицы, сколько перед тем, какую магию даровала им Владычица.
Еще вчера камердинер Навиан в красках расписывал перед Гиром и его приятелями, собравшимися на дружескую пирушку, сцену, разыгравшуюся на лестнице дворца: «Сам не видал, но один стражник, знакомец мой, ему как себе верю, рассказывал…» И все хохотали над очередной красочной байкой о сверхсиле альсоров и советовали Наву перестать врать про крылья и добавить для пущей важности хвосты по три штуки на брата.
А нынче бывший фаворит сам убедился в реальности крыльев и недобром отношении к себе Пепла. Нет, от таких тварей стоило держаться подальше. Вот как вернет он себе расположение Аны, тогда и намекнуть можно, что страхолюдность альсоров вредна для стабильности в столице, да и в государстве. Слухи недобрые бродят и всякое такое.
Красавчик Гир метался по покоям, собирая вещи, пиная спящего Нава и ругаясь сквозь зубы.
Гилиана вошла в комнаты, отведенные Видящей, тяжело, как старуха, опустилась в кресло. Тонкие пальцы коснулись виска. Синхронно, не сговариваясь, из гостиной исчезли Дарет и Ила, оставляя Веронику наедине с Владычицей. Нет, не с Владычицей, просто с разочарованной и глубоко уязвленной женщиной. Та помолчала с минуту, а потом горько уронила:
– Где я ошиблась, Ника? Почему не видела того, что Гир просто ничтожный ублюдок со смазливой физиономией?
«Это какой же одинокой надо быть, чтобы прийти с такими вопросами к почти незнакомой девице? – первым делом ужаснулась терронка, а потом предположила: – Или она пришла спрашивать не меня – малознакомую девчонку, а меня – Видящую, каковой я тут считаюсь? И что ей отвечать? Ей же больно и плохо…»
– Где? – повторила Ана, ее сапфировый лихорадочный взгляд впился в лицо Ники, будто она надеялась отыскать там ответ на все мучительные вопросы, и молчать стало невозможно.
«Видящая я или нет, скажу, как думаю, и будь что будет», – решила девушка и тихо заговорила:
– Где ошиблась? Уже тогда, когда родилась женщиной. Мы так устроены, мечтаем, хотим любить и жаждем любви. Как бы ни притворялись перед другими и порой даже перед самими собой, что все иначе. Ты – Владычица Альрахана, страстная, темпераментная, волевая и властная женщина. Тебя всегда тянуло к таким же мужчинам. Взять хоть тех, которые стали отцами твоих детей. И консорты были такого склада, а потом тебе неожиданно понравился мужчина, казавшийся мягким, романтичным, чутким, сговорчивым и… удобным. Он, скорее всего, и был таким, но в то же время он был слабым, Ана. Не твоя вина, что он, не обладающий стальным внутренним стержнем, прогнулся под обстоятельства, позволяя им лепить себя, как глину, заливая уши лестью. И родилось эгоистичное, жаждущее удовольствий и власти чудовище. Мелкое, на большее не хватило силенок, но чудовище. Твоей вины в этом нет, да и его, пожалуй, тоже. Это скорее беда, чем вина. Он еще не успел зайти достаточно далеко, чтобы обернуться настоящим монстром, из тех, жизнь которых исправит лишь взмах меча.
– Ты так видишь? – задумчиво переспросила Гилиана.
– Да, так, – коротко согласилась Ника и негромко закончила: – Мне жаль.
Владычица почему-то усмехнулась. Не зло, скорее иронично и удивленно.
– Жаль… Ника, мы хотели тебя защитить, а на деле раз за разом подвергаем опасности. Бандиты, отрава, теперь идиот Гир.
– Жить стало лучше, жить стало веселей, – со смешком согласилась девушка и, дотянувшись, похлопала Владычицу по запястью самым утешительно-фамильярным, вопреки придворной субординации, образом. – Неприятностей за три дня было достаточно, кто же спорит. Зато и всего прочего – интересного, веселого, радостного – тоже прибавилось. Наверное, это какой-то закон мировой компенсации и гармонизации. Если бы было только хорошее, я бы захлебнулась положительными эмоциями, а так… эти небольшие бяки, как грузик, держат, и заодно есть с чем на контрасте все прочее сравнивать.
– Грузик, – хмыкнула уже без прежней неловкости Гилиана и задумчиво протянула: – А как Эльсор на твою защиту метнулся! Не ожидала! Он всегда такой сдержанный, а тут мгновенная трансформация, которая лишь при вспышке эмоций у демонов-полукровок возможна.
Задумчивость и виноватость Владычицы резко сменились увлеченностью. То ли она и в самом деле обладала удивительно крепкой психикой, дающей возможность перешагнуть через проблему и жить дальше, не терзая ни себя, ни других, то ли не все было так гладко и Ане требовалось время, чтобы забыть Гира, и способ забыться. Откровенный разговор и последующая болтовня с Видящей, принятой в семью, интуитивно показались женщине наилучшим методом переключения. Чужие, пусть даже перспективные, романтические отношения, особенно отношения непробиваемо хладнокровного Эльсора, выступающего в общении со слабым полом лишь в роли потребителя услуг и спокойно принимающего обожание, интриговали Ану. А уж после того, как Ника мило смутилась в ответ на ее замечание… Нет, Владычица уже не могла оставить эту вкусную тему и коварно продолжила:
