Нике отчаянно захотелось попробовать хоть глоток прекрасной выдумки. А звонкий молодой голос торговки между тем убеждал Дарета:
– Эй, лоан, притормозите, лоану вашу соком угостите! Идет закутанная, в духоте, освежите хоть ротик ее прелестный соком драйзы чудесным!
Наемник остановился и с ленцой буркнул:
– Налей пару чаш, красавица, только не кричи больше, в ушах уже звон стоит.
На лотке разносчицы звякнула монетка.
– Сию минуту, лоан, – понизив громкость голоса так, чтобы теперь он звучал заигрывающим шепотом, ответила разносчица и хихикнула.
Булькнул кувшин, полился сок, наполняя чашки. Перед носом Ники оказалась одна, протянутая Даретом, со светлым, в едва заметную зеленцу напитком. Девушка пригубила и на миг забыла, как дышать. Вкус был изумительный. Одно дело фантазировать и совсем другое – ощутить на языке, нёбе эту нежно-сладкую живительную свежесть. Пожалуй, драйзовый сок Вероника была готова пить каждый день, нет, даже по нескольку раз на дню, жаль только, как и все хорошее, движение древесных соков быстро заканчивалось. Во дворец Владычицы вот сок не поставляли уже дней пять, и Нике сказочно повезло повстречать торговку с одним из последних кувшинов. Пока девушка с телохранителем смаковали напиток, разносчицу окружила небольшая толпа, и три кувшина опустели, как по волшебству, зато в кошеле звонкоголосой ощутимо зазвенело.
Вернув чаши на поднос лоточницы, Дарет и Вероника продолжили путь. Спустя полчаса наемник шепнул:
– Почти пришли. Вот улица Медальонов. Сворачиваем.
– Угу, – откликнулась девушка, чувствуя, как стучит сердце, готовясь выпрыгнуть через горло или протиснуться сквозь ребра. Кисловатый привкус, ничуть не похожий на нежное послевкусие сомварры, появился во рту.
– Мы на месте. – Глуховатый голос над ухом положил конец напряженному ожиданию.
Что греха таить, было страшновато! Почему-то как-то сразу ослабли, словно устали, ноги, захотелось присесть где-нибудь на ступеньках и перевести дух. Девушка мысленно обругала себя. Какого черта? Перед смертью не надышишься! Амулетами обвешана вся, как елочка новогодняя, альсоры поблизости следят и ждут лишь сигнала. Так нечего робеть! Как говорится, хватит откладывать, пора высиживать!
– Идем! – Ника так решительно тряхнула головой, что с нее едва не свалился капюшон, и на несколько секунд стал виден дом в тупичке, к которому привел ее телохранитель.
Обтрепавшееся под ветрами времен, сложенное из плотного серого камня двухэтажное строение. Двери и окна забраны надежным частоколом досок, черепица с крыши частью осыпалась, крыльцо покрыто толстым слоем еще прошлогоднего сора и грязи. Никаких следов того, что сюда кто-то входил сегодня или даже на неделе, нет.
Следопыт из Вероники был аховый. Последний раз она искала отпечатки «бледнолицых собак» в пятилетнем возрасте в деревне, и поиск был успешен только потому, что торопливые «собаки» вляпались в свежую грязь у калитки. Однако пройтись по такой куче мусора и не оставить следов – это казалось чем-то из области фантастики. Ведь не летали же похитители Илы, как Пепел? Магия магией, но летунов на улицах девушка не заметила. Потому Ника усомнилась в правильности указанного шантажистами адреса:
– Сюда же не входил никто!
На створках парадной двери, обвивая ручки красным шнуром примерно с палец толщиной, висела глиняная бляха с вдавленным по центру камешком блекло-красного цвета. В голове у Ники замелькали смутные ассоциации и обрывки идей, связанных с таких декором наружных створок. А Дарет тихо пояснил:
– Наследственная собственность. Опечатана до принятия прав.
– Точно, – сообразила девушка.
Этот шнурок и блямба с невзрачным камешком – спаянное силой Владычицы заклятие. Лишь настоящий владелец дома способен войти в двери, капнув каплю крови на зачарованный камешек. Если человек в своем праве, глина раскрошится и шнурок порвется, открывая дорогу и снимая с дома заклятие хранения. А до тех пор внутри все будет в точности так, как было, когда ручки дверей обвил шнур.
– Никто не входил через эти двери, – продолжил Дарет и повел спутницу к черному ходу в полуарке, казавшейся издалека декоративным украшением.
Ниша с боковой дверью опечатана не была. Но Ника все равно удивилась, когда мужчина смог открыть створку, всего-навсего толкнув ее от себя. Та с противным скрипом отворилась, впуская визитеров в прихожую для слуг – полутемный узенький коридорчик. Впрочем, не настолько темный, чтобы внимательный наблюдатель не углядел на каменном полу, буквально на пороге клочок синей ткани, слишком похожей на цвет платья горничной, чтобы поверить в простое совпадение.
Сухой, не затхлый, скорее статичный и прохладный воздух помещения щекотал горло. Возможно, случись Нике болтать в прихожей без умолку часа два кряду, она бы закашлялась, да только при подобной нагрузке на речевой аппарат кашель навалился бы на девушку в любом случае.
Обрывок ткани на полу магнитом притягивал взгляд. Девушка против воли ощутила абсурдность ситуации. Словно вдруг перенеслась с Террона не на Альрахан, а в мрачный эквивалент сказки про Гензель и Гретель, где дорогу выкладывали не хлебными крошками, а кусками одежды жертвы. На ткани хотя бы не оказалось крови. Но Дарет все равно скрипнул зубами и беспомощно сжал руки в кулаки.
По клочкам платья Илы – следам, оставленным неизвестным шантажистом на перекрестьях коридоров и комнат, – спасатели двинулись в правое крыло дома, а потом и вниз по лестнице, в подвал.
Светящиеся комки мха в декоративных плетеных кашпо, подвешенных к потолку, разгоняли по углам тени, но не в силах были окончательно прогнать тьму из ее владений. Клочок… еще один… еще… Ника кусала губы, пробираясь по застывшему в ожидании хозяев пустынному дому. Хотелось нарушить тишину, разбить ее на осколки, заорать во все горло, прогоняя сумрак и собственный страх. Но и закричать было боязно, словно крик мог вспугнуть засевший где-то в углах ужас или подтолкнуть череду событий к жуткому исходу.
Было страшно, и, чтобы отвлечься, девушка задала первый пришедший в голову вопрос:
– А если заклятие печати на всем доме, как сюда смог кто-то войти?
Дарет передернул плечами, поразмыслил с полминуты и предположил:
– Заклятие с изъяном. Такое иной раз случается, или дом втихую у наследников перекупили, чтобы для темных делишек использовать.
– А… – начала было Ника.
– Тихо! – не грубо, но напряженно попросил наемник, сосредоточенно всматриваясь и вслушиваясь во все, что их окружало, в каждую тень, в каждую ниточку паутинки.
– Извини, – тут же сообразив, чему стала помехой, покаялась девушка и замолчала, детской пантомимой показывая, как закрывает рот на замок и торжественно вешает ключ на шею сопровождающему.
Дарет криво усмехнулся краем рта. Вот только в руках у наемника был меч, и это даже не сведущей в батальных моментах Веронике отчетливо подсказывало: сейчас не до смеха.
