К исходу Средневековья Западная церковь сменила иные обряды, старые медленно забылись, в том был ход Времени: на смену одному шло другое, уделяя внимание не духу, как прежде, а обряду. Не поступку, а смирению. Это стало принципиально новым, сугубо европейским.
И теми новациями расширялась пропасть между вчера и завтра.
Не вина Рубрука, что он не знал чего-то, монах выражал знания о незнакомой вере в понятных терминах христианства, он не мог поступить иначе. Его сознание вылепила Церковь, теологи нарисовали ему прошлое, каким хотели бы видеть, не думая, что получились воздушные замки, хоть и очень красивые. Придет время, и они развеются, такова судьба всех воздушных замков. Даже самых красивых… Будь они с католическим крестом или без него.
Восток, его духовенство, наоборот, отличали знания о Боге. Для него все другие религии оставались разновидностями веры в Бога Единого, ветвями одного древа, поэтому тюрки никогда не уничтожали и не унижали иноверцев. Чужая вера им не была чужой. Это и отличало Орду с ее вассалами – Московским, Казанским и другими ханствами. Там за всю историю не было зафиксировано ни одной религиозной войны. Воевали, как известно, много, но не из-за религии.
Вот почему католики проникли на тюркский Восток, прижились в понятной им среде, они знали местное правило: «кто верит в Бога, тот свой».
В простоте тех слов – философия тюрка, она объясняет многое. И нерешительность Чингисхана, и, если хотите, недоумение академика В. В. Бартольда, встретившего в Средней Азии «несториан», говоривших по-тюркски и не называвших себя христианами, хотя внешне следовавших обрядам христианства. Знаменитого востоковеда удивило, что слово «христианство» чуждо этим людям, оно не встречалось в их письменных памятниках. Бартольд, крупнейший ученый европейской школы, впрочем, как и Рубрук, похоже вообще ничего не знал о вере тюрков! Он, написавший блестящие работы по исламу, даже не осознавал, что тюрки издревле верили в «Того, Который воистину главный на Небе».
Все-таки у них в IV веке христиане учились азам религии!.. А не наоборот.
Европейцы знают правду о себе по книгам, которые сами же и пишут, а ее, правды, там давно нет: книги написаны в угоду Церкви, под ее диктовку… Первыми править правду о вере на Руси начали в годы царствования Ивана Грозного появившиеся здесь иезуиты, что знаменовало собой начало конца династии Рюриковичей.
«Воины Христа ни о чем другом не помышляют, кроме обращения язычников в христианство» – эти слова выражали суть политики ордена иезуитов. Их организация, например, в Индии появилась 6 мая 1542 года, когда сюда прибыл Франциск Ксавье, правая рука Лойолы, руководителя иезуитов. Он имел самые высокие полномочия, все двери были открыты ему. Вся полнота власти была в его руках.
Деятельность Ксавье оказалась чрезвычайно активной, он в этой португальской колонии назначал и выгонял правителей, знать. Ставил духовных лиц. Иезуитов боялся даже губернатор… Собственно, к этому все шло на Московской Руси. Ивану Грозному оставили время подумать и умереть отравленным ртутью.
Сила ордена была огромна, ее не сдерживали границы континентов. До Японии, до Индии и Америки дотянулись иезуиты. Они проникли на мусульманский Восток и многое там натворили. С их помощью ислам стал другим – арабским… Всюду Запад выжигал «тюркский след», всюду кроил прошлое по-своему. Москва не исключение, наоборот, предмет его особого интереса.
С 1801 года штаб-квартира ордена иезуитов, как известно, переселилась в Россию, это их слова: «умом Россию не понять». Поэтому и ушло в небытие прошлое Руси, отравление династии Рюриковичей, которая встала поперек Церкви.
…Забегая чуть вперед, необходимо сказать, придумать историю Московской Руси задача не из легких. Первым взялся за нее в петровские времена В. Н. Татищев, он не был ученым, он управлял заводами на Урале, потом – Астраханской губернией. Словом, выдвиженец Романовых. Его труд «Историю Российскую с самых древнейших времен» курировал лично Я. В. Брюс, человек, о котором известно много и ничего. Такие окружили царей Романовых – западные реформаторы, ставленники папы, иезуиты, выверявшие поступки на годы вперед. Этот сенатор, приближенный Петра I, переводил на русский язык западные книги, ведал делами царской типографии, «прилежал обстоятельную российскую географию и историю сочинять». Идеолог Петровских реформ! Без его согласия русский царь шагу не ступал.
Был ли Брюс иезуитом, история умалчивает, его прошлое таинственно. Но русским стал легко. Назвался и стал.
Это он в 1720 году вручил Татищеву летопись, названную «Кабинетная», давшую «начало и основание» (так записано у Татищева) российской истории… Откуда появилась летопись? Как? То была не фальшивка. Что-то иное, не имеющее определения и похожее на конспект. В ней вопиюще грубо изложены события прошлого, ставшие началом и основанием российской истории. Полное несогласование фактов… Не ясно, как первый русский историк Брюс составил «древнеславянский» текст летописи? Откуда он взял «древнеславянский» язык у народа, который лишь недавно греки назвали славянским?
В Сибири от старообрядцев Татищеву случайно в руки попал возможный прототип «Кабинетной» летописи, тот, из которого брали иезуиты сведения для своего сочинительства. Они кардинально различались. Это наблюдение привело Татищева к неожиданной мысли, что «таковые Несторовы списки могут с большими прибавками обретены быть».
На этих «больших прибавках» и строилась новая история Руси!
Вопросов очень много. И все без ответа. Болгарских славян можно понять, они свой «древнеславянский» язык называют «протоболгарским», тихо добавляя, что это тюркский язык. Но как понять русских людей XVIII века, которые еще говорили на родном языке? Их славянскому диалекту предстояло появиться, над ним начали работать иезуиты, их университеты в Западной Украине, Польше, Литве.
Кроме языка летописи, обращает внимание легкость, с которой Татищев цитирует работы европейских и азиатских историков, эрудиция уральского заводчика восхищает. Если же учесть, что он не читал книг на русском языке, потому что этих книг не было, а иностранных языков не знал или почти не знал, то его «сочинительство» маловероятно, если не сказать подозрительно. Равно как сама «Кабинетная» летопись.
Откуда же появилась она?
Однако XVIII век тем отличался, что царская власть, проводя реформу за реформой, создавала новый язык (славянский диалект) и новую русскую культуру взамен тюркской. Славянство и надо было отразить в истории. Как? Этого никто не знал. Поначалу Татищев занялся географией, по его словам, «географию сочинять гораздо легче, чем историю». Возможно, слово «сочинять» носило неизвестные нам оттенки, но труд Татищева – чистое сочинительство в пяти томах, написанное по царскому приказу.
Так российские власти приняли иезуитскую эстафету на востоке Европы и, приняв, понесли дальше – в века.
Предками славян назвали скифов. «Скифы» Татищева говорили на иранском языке, который потом плавно, сам собой перешел в славянский язык. Разумеется, ни одного доказательства новой теории представлено не было. Они и не требовались.
