Ублажив грека щедрыми подарками, тут же ударили по рукам. Первым Русским патриархом избрали архиерея Иова, выдвиженца Бориса Годунова, 26 января 1589 года в Кремле прошло посвящение. Собор греческих епископов вскоре постановил: назначить Русского патриарха пятым, последним, по рангу в иерархии патриархов Греческой церкви и разрешить русским впредь избирать себе патриарха. С тех пор началась Русская христианская церковь, независимая от папы римского… То есть через шестьсот лет после «официального крещения» Руси греками!
Поразительно, этот факт никто не отрицал, но никто подчеркнуто «не замечал».
Константинопольский собор 1590 года собирался «по поводу учреждения патриаршества в России», он утвердил новое христианское учреждение «от лица всей Восточной церкви» – сообщает христианская энциклопедия. Звучит громко, но слово «собор» предусматривает совсем иную аудиторию. Здесь же присутствовало несколько греческих митрополитов и архиепископов, которых никто не уполномочивал говорить от лица Восточной церкви. Те представительность и основательность, которые отличали Соборы раннего Средневековья, на которых утверждались другие Церкви, давно ушли в прошлое, уступив откровенной поспешности и суете.
Но любопытно здесь даже не это, а две детали, которые хоронятся в тени Истории.
Первая – греки подписали акт избрания Русского патриарха, не читая бумаг, что указывает на спешку, с которой создавали Церковь. Документы даже не успели перевести на греческий язык, счет шел на часы и минуты: принятие христианства приостанавливало начинавшуюся войну с Польшей и Швецией.
Вторая – перечень главных лиц Греческой церкви, в нем нет патриарха Киевской Руси, который, как полагают в России, в Х веке принял от греков крещение. Почему? Потому что никогда в природе не существовало той христианской Церкви, куда якобы входила Московская митрополия.
Был Константинопольский, Антиохийский, Александрийский, Иерусалимский и пятый, вновь избранный Русский патриарх. Все. Вопрос, кто представлял в Греческой церкви Киевскую Русь, повисает в воздухе. На него возможен один-единственный ответ – никто. Вот почему крещение Киевской Руси окружено недомолвками…
У Карамзина в очередной раз находим фразу, она относится к событиям, следовавшим за подписанием Флорентийской унии в 1439 году. Оказывается, на Украине епископы «снова имели особенного Митрополита, посвященного в Риме, именем Григория Болгарина, ученика Исидорова, вместе с ним ушедшего из Москвы». Выходит, папа по-прежнему посвящал в Риме, то есть назначал главу той Церкви, которая с Х века утвердилась в иных удельных княжествах Киевской Руси.
В эту Церковь католики и хотели включить Московскую митрополию. Не получилось.
Что бы ни говорили, созидательным был XVI век. Строили Русское царство, но не на пустом месте. И не голыми руками. Шла реконструкция Золотой Орды, государство меняло себя, образ жизни, естественно, не стоял в стороне и институт духа. Так было когда-то на Западе, когда власть там пришла к людям, имевшим тюркские родословные, но не желавшим зваться тюрками. Они тоже меняли свои страны, приспосабливая их к реалиям новой жизни.
Народ, обычаи остались, иными становились названия привычных вещей. Их внешний вид. Это отличало созидательность XVI века на Руси. В перестройке виделась смена эпох: тюркское подменяли славянским. Как когда-то в Болгарии.
Например, прежнюю веру в Бога Небесного назвали христианской, не изменив при этом обряда. Простые люди не заметили смену вывески, они по-прежнему молились Богу. Не увидели разницы и духовные лица. Теологические искания в Москву пришли после Бориса Годунова – в Смутное время, которое и расставило все по местам. Борис же искал диалога с Западом. Искал, как мог. Ему нужен был мир. В изменении прежней культуры видел он начало желательного для Руси диалога. Только тогда ее могли слушать… Это, видимо, и есть самая большая трудность, не позволяющая осмыслить события, связанные с рождением славянской Руси. Кажется немыслимым, что все древнерусское прежде было тюркским. Равно как древнеанглийское или древненемецкое тоже тюркское.
Но иначе они не могли называться… То след Великого переселения народов.
На Руси сменили Церковь, создали славянское государство, и ничего не менялось. Лишь названия. Впрочем, нет. Изменялось. Русь, как и Запад, отходила от Бога, от предков… Или – Бог отворачивался от нее?!
Иным становился дух, двуликость томила его. Поступок переставал быть достоинством. Slave – он раб, даже принадлежа самому себе… Христианство вело людей к спасению, а не к созиданию и совершенству. Оно и стало шагом к крепостному праву, которое на века связало народы Руси и Орды в единый славянский народ. Русские стали приобретать русских же, как товар, чтобы делать их своим капиталом.
Это самая большая катастрофа, когда человек не замечает человека. Помогала им христианская Церковь, она вела за собой крепостничество, которое было в традиции Византии и обрело на Руси самую свою уродливую форму… По-другому здесь не умеют, все доводят до крайности.
В один день переделать Русь, естественно, нельзя. Не готова была она надеть тяжелые вериги рабства. Греки предложили взять Русской церкви греческие правила, но чужое не годилось: четырех архиереев (Новгородского, Казанского, Ростовского и Крутицкого) хотели объявить наместниками патриарха, как у греков. Не удалось, это разрушало прежнюю иерархию. Здоровый консерватизм еще жил в обществе: народ и духовенство зароптали.
Не все, далеко не все понимали, что утверждал Борис Годунов. Суть перемен, пожалуй, лучше него самого изложил Константинопольский патриарх Иеремия: «Ветхий Рим пал от ересей; вторым Римом – Константинополем – завладели агарянские внуки, турки; великое Русское царство – третий Рим – всех превзошло благочестием».
Русь выбрала роль, которая прежде была у Греческой церкви – хозяина восточного (славянского) мира. Вот что произошло. Москва переиграла Рим на его политическом поле. То, что Иван Грозный утверждал силой, Годунов утвердил словом. И тем сохранил страну от растерзания.
…Второе великое начинание Бориса Годунова касалось внутренней политики. Ее олицетворяло новое на Руси слово «христианин», которое произносили «крестьянин», то есть «носитель новой веры» или «приписанный к кресту своего прихода». Царский указ закрепил крестьян (христиан) к земле, они переставали быть «вольными пахарями», как было в Дешт-и-Кипчаке. Переезжать с места на место теперь запрещалось.
Таково условие славянства и того церковного института, который обрела Русь.
Каждого христианина приписали к конкретной церкви, к приходу. То был первый шаг к крепостному праву и рабству. Но его тоже не заметили. Удар пришелся по свободной сельской общине, по улусам и юртам. Степная вольница доживала свое, ее отменяло христианство… Интересы страны и Церкви требовали жертв… Желая жить по чужим правилам, с чужой верой, надо было в первую очередь поменять себя.
Предлагалось же не крепостное право, не узаконенное рабство, которое появилось потом, а иной территориальный порядок. Переезжать на новое место не возбранялось, но с разрешения властей… С тем и живет матушка-Россия поныне – с «пропиской», не как свободная страна.
