Прежде Запад любого жителя Московской Руси, даже не говорящего по-тюркски, мог назвать «татарином» — за «ханифейскую» преданность вере в Бога Единого, в каждом русском он видел потомка Чингисхана. Теперь, с принятием христианства, все менялось. Язык, культура, внешний вид русских людей, их быт и имена должны были стать другими — европейскими. Не тюркскими!
В том и состояла смена религии, которая велась в стране.
Христианам не разрешили говорить на родном языке, даже между собой, их теперь считали славянами, то есть новым народом, у которого должен быть свой язык. Такова царская воля. Вместе с верой новому языку учили в церковно-приходских школах, их открывали при храмах. Новый язык назвали «славенска диалект» или говором, для русских то был чужой язык, в котором лишь отдельные слова и фразы были понятны им.
Тот язык сегодня называют польским. Его основы изложены в книге, изданной в 1638 году в Кременце близ католического Львова, «Грамматика или письменица славенска». Это смесь латинских, греческих, тюркских и каких-то еще языковых правил.
Этой книге предшествовала другая — «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, написанная в 1618 году в самый разгар Смуты, она оказалась понятнее и приятнее московитам. Как видим, царь с помощью Запада уверенно уводил народ от его национальных корней. Имя «тюрк» уже не годилось, оно устаревало на глазах.
О появлении славянской грамоты надо бы написать главу, а еще лучше детектив, настолько лих сюжет. При ознакомлении с этими учебниками грамматики выясняется, что древнерусского языка и древнерусской литературы, как таковых, не было в принципе, потому что не было языковых правил. Просвещение славян начали не братья Кирилл и Мефодий, которых привечал папа римский, а католик Лаврентий Зизаний, составивший первый славянский словарь, его работой папа остался недоволен. Придуманные им словарь и грамматика славянского языка были малопонятны русским славянам, потому что автор не знал особенностей русской речи. Ее-то, эту неудачную грамматику, и переработал Мелетий Смотрицкий, иезуит, который всю жизнь метался между греческим и римским христианством.
Польские католики подсказали Риму имя этого школьного учителя, талантливого писателя, выпускника Виленской иезуитской коллегии. С того учебника грамматики началось его восхождение во власть униатской Украины. Очень выразительно и другое произведение этого автора «Paraenesis…» или «Напоминание народу русскому», где он призывал русских признать власть папы римского. То был один из идеологов московской Смуты.
В стране все протекало в традициях иезуитского христианства. Как в Болгарии, на Балканах или во Франции, где уже перешли на новый язык. Повторялось один в один. Царский указ, например, запрещал славянам обедать за столом с мусульманами и старообрядцами, как с нечистыми людьми. Здороваться с ними за руку, разговаривать, покупать у них товары. О совместных браках и не мечтать. Провинившихся наказывали жестоко, их лишали имущества, а иногда и свободы… Чем не Запад?
Безумством и страданием жила теперь страна, которая искала себе новую маску вместо лица. Трудно представить, что творилось тогда в России. Не террор, а что-то страшнее… В домах обязали иметь по два стола, за один садились старики тюрки, за другой — их дети-славяне. Начался раскол народа изнутри — в семьях, родах. Дети сиротели при живых родителях.
О тех мрачных страницах российской истории известно очень мало, но они были, их писали стукачи в доносах, чиновники из «аппарата» царя, организуя карательные экспедиции. Каждый их сигнал стоял на контроле. Историки так и не обработали те уникальнейшие данные, что покоятся в бездонных российских архивах, а это могло быть интересное чтение. И вполне правдивое.
Не сам же собой селился страх в сословиях русского общества?..
Бюрократическая машина царя Алексея Михайловича не только брала взятки и безмерно воровала, она старалась, лезла из кожи вон, придумывая массу ограничений и зацепок, чтобы родные люди стали неродными, чтобы общество находило в себе недовольных. Идея национального единства, которую трепетно взращивал Борис Годунов, оказалась ненужной Романовым, превращавшим Русь в колонию Запада. Ее отверг уже Михаил Романов, придавший русскому христианству совсем иной уклон.
Делалось все, чтобы люди забывали родословные и начинали вести новые. Точно как в Западной Европе, на мусульманском Востоке, потому что рецепт забвения всюду был один. В Россию его привезли братья Иоанникий и Софроний Лихуды, воспитанники иезуитских коллегий Венеции и Падуи. Это они оформили на бумаге Русскую церковь и политику царя. Это они открыли в Москве свою Духовную академию и греко-латинские школы, где готовили кадры для государственной службы новой России. «Из их учеников составилось поколение первых собственно русских ученых», — пишет христианская энциклопедия.
Это утверждение даже ошибочным назвать нельзя, оно предвзято и провокационно. Согласиться с ним значило бы забыть ту великую культуру, которая предшествовала приходу «лихудов» в Россию. Забыть те монастыри, куда принимали паломников со всего мира и учили их Божественной мудрости. Забыть книги, которые лежали в библиотеках средневекового света и по которым европейцы постигали азы науки и духовной культуры…
Иезуиты предлагали русским славянам забыть себя, своих предков и начать новую историю.
То были первые советники престола! Без них царь и пальцем пошевелить не мог. Власть полностью перешла к папе римскому, его люди оседлали Кремль.
Но вести раскольную политику им было трудно. Не знали, как отличить татарина от славянина. Это же один антропологический тип, один исторический корень. Даже крест на шее у них до середины XVII века висел одинаковый — равносторонний, алтайский. Они ходили в одинаковой одежде, жили в одинаковых домах и по одинаковым адатам, вели одинаковое хозяйство, говорили на одном языке. Поэтому иезуиты, начиная раскол, кого-то велели крестить, иных выталкивали на дорогу в ислам, старообрядцев же просто уничтожали. Творили с проворством Молоха, требуя новых и новых человеческих жизней и судеб.
Так строилась Россия. Страхом дробил себя русский народ.
В мусульманство устремились те, кто желал остаться с верой в Единого Бога, они спешили принять ислам до общения со слугами Церкви, которых сопровождали царские экспедиционные войска. Спешили, потому что по конфессиональным правилам силой крестить мусульман нельзя, только с их согласия, а носителей других верований — можно. Вопрос этот очень деликатный, требующий осторожности в выводах.
Здесь, видимо, важно скорее наблюдение, чем вывод… Мусульманская одежда, например, как знак отличия к татарам не пришла до сих пор. У них всегда была только феска — небольшая шапочка на голове. Феска да обрезание отличали российских мусульман… Но этого мало, чтобы считаться истинным верующим. Институту религии нужны время, люди, средства, власть, а этого у тех же казанских татар не было. В Крыму было.
Шапочка на голове, которую чаще называли тафья, очень примечательная деталь, пригодная для наблюдений. По правилам Алтая религиозный обряд позволялось выполнять мужчинам и женщинам с покрытой головой, потому что в древности тюрки молились на открытой площадке перед горой, потом перед храмом. И в любую погоду. Мусульмане этот древний обычай сохранили, христиане — нет, отказались от него, забыв распространить запрет на духовенство, которое по старинной привычке в храме находится с покрытой головой…
