Атли, Этцель — такие имена получил великий тюрк в германо-скандинавских былинах и сагах. Но в южногерманских произведениях, например в «Песне о Нибелунгах» или в героической песне «Вальтарий», Этцель воспевается как могущественный монарх, который в силу великодушия позволяет себе иногда слабость, нерешительность. Так, он пассивно наблюдает за интригами во дворце, не спасает от гибели сына и жену. И, что поразительно, его не осуждают, наоборот, восторгаются им.
Литературоведы не поняли причин столь «пассивного» поведения Аттилы, они лишь удивились. Впрочем, их незнание ещё и ещё раз показывает, как отличаются восточная и западная мораль, восточное и западное миропонимание.
Если бы знали европейцы, что, по адату (закону), кипчак не помогал своему сыну ни в чем и никогда, даже в минуту смертельной опасности. Он не имел права пальцем касаться сына, где бы тот ни был, пусть даже на рогах у быка. Только другой человек имел право помочь попавшему в беду ребенку.
Сурово? Конечно… Но и правильно! С помощью суровых адатов кипчаки воспитывали молодого человека, которому жить в Великой Степи: пусть сам разгоняет тучи над головой! Мамины и папины сынки в тюркском обществе презирались. Считались позором. Только достигнутое самостоятельно бралось в расчет. Человек сам делал себя, свою репутацию и дорожил ею больше всего на свете. Отсюда — обостренное чувство чести.
Авторы «Песни о Нибелунгах» и «Вальтария», вне всякого сомнения, по крови были кипчаками — они помнили степные адаты. Это чувствуется по точным деталям. Вот почему их герой Этцель (Аттила) сохранял благородство даже в непозволительной, с точки зрения обывателя-европейца, ситуации. Он вел себя вопреки европейской морали и тем вызывал восхищение.
Однако подобного знания обычаев тюрков не было у авторов «Песни об Атли» и «Речей Атли». Эти литературные произведения тоже отнесены к древнегерманским, но написаны северными германцами. В них образ Аттилы иной, там он — пришелец, завоеватель, жестоко расправляющийся с недругами: одному по его приказанию вырезают сердце, другого бросают в яму со змеями.
«Птичий грифон». Вышивка. Находка из курганов Древнего Алтая. По преданию, останки человека разносили по миру небесные птицы. Отсюда — ангелы, грифоны и другие крылатые фантастические существа
Кто они, авторы? Не кипчаки, точно. Жестокость не была в традициях Степи: тюрки действовали жестко, но не жестоко. Суд вершили быстро (по адатному кодексу), казнили просто — был кинжал, была шашка, были аркан и конь. Их вполне хватало. В крайнем случае — веревка, если расставались с человеком, не заслуживающим приличной смерти. И уж на самый крайний случай, скажем за воровство в храме, вора живым закапывали в землю…
Не исключено, что первые тексты «Песни об Атли» и «Речей Атли» были на русском (шведском) языке — в них описаны традиции Северной Европы. Именно Гуннара и Хегни преследовал Атли. А «Гуннар» и «Хегни» — имена вроде бы варяжские. Впрочем, слово «гунны», которое прочитывается в них, может дать ключ к совершенно другой версии.
И все-таки ощущение «русскости» текста есть, оно усиливается после чтения других варяжских песен. Например, в исландской «Саге о Вельсунгах» или в норвежской «Саге о Тидреке» Аттила представлен тоже коварным властителем, заманившим в ловушку бургундского (?!) короля Гуннара и его брата Хегни, чтобы завладеть их золотом… И это вдвойне странно.
При чем здесь золото? Бургунды воевали под знаменами Аттилы, они были тюрками. Естественно, короля у них не было, был хан — вождь улуса… Возможно, с отцом Аттилы у них вышла ссора в 435 году, и сын мстил. Однако зачем превращать бургундов в северян, все-таки они — народ, пришедший с Востока.
Аттилу, как и других кипчаков, отличало равнодушие к деньгам, золоту, сокровищам — это отмечали и Приск, и другие европейцы, видевшие его. То были ценности в европейском понимании!.. В среде степняков они не ценились. Из-за золота никто бы не стал враждовать. В Великой Степи можно было сидеть на мешке золота и не иметь уважения, больше того — вызывать презрение.
У тюрков в цене были не вещи, а поступки! Восточная мораль поднимала духовное над материальным. Так строилось восточное миропонимание. Конь — дороже любого золота. Еще шашка и лук. А остальное для жизни люди добывали трудом.
Для настоящего тюрка священны три желания. Первое — оседлать коня. Второе — съесть мясо. Третье — любить жену. Аттила полностью отвечал кипчакским традициям, каждый элемент которых предусматривал действие, поступок. Поступок мужчины! Именно на главенстве духовного строилась психология тюрка. Это очень важное обстоятельство. Оно дает понимание первопричин многих исторических событий, даже человеческих трагедий. Южные германцы, например, чувствовали в своих душах печать Востока, которая и поныне отличает их, пусть даже европейцев. Вот почему их литература об Аттиле точнее и строже, в ней дух и знание свободной Степи, может быть, даже и помимо желания авторов.
Воины Аттилы в поэмах и балладах южных германцев «становились» даже рыцарями XI или XII веков. Поэты не боялись нарушить хронологию, потому что люди желали видеть своих героев, инстинктивно приближая их к себе, к своей истории. Баварцы и саксонцы гордятся этими страницами истории, не желают расставаться с ними.
Разве не показательно то обвинение епископу Гунтеру
[23]
, которое вынесла Церковь? Оказывается, этот германский епископ прилежному чтению церковной литературы предпочитал рассказы об Аттиле. Он даже в проповедях упоминал великого тюрка… Потому что сам был кипчак и в истории степных всадников видел свою родную историю.
Не надо удивляться. По утверждению Н. М. Карамзина, немецкая знать любила кумыс — кобылье молоко. А язык кипчаков, опять же по свидетельству документов, сохранялся в Южной Германии до XV–XVI веков. Значит, крестоносцы, уходившие отсюда в 1204 году завоевывать Константинополь или громить Рим, отдавали команды на тюркском (кипчакском) языке.
Увы, это — не преувеличение!
Одним из первых ученых, открывших новый раздел в европейской лингвистике, был датчанин Вильгельм Томсен его академические работы, выполненные в прошлом веке, вошли в золотую коллекцию науки. Томсен чуть было не взорвал Европу — взрыв грозил отозваться большим пожаром в столь складно написанной истории Старого Света.
«Какие гунны?», «При чем здесь эти варвары?» — вопрошали многие, прочитав безукоризненную работу выдающегося датского ученого, убедительно доказавшего, что история Европы без истории тюркского народа пуста.
Вильгельм Людвиг Петер Томсен (1842–1927) родился в семье почтмейстера городка Рандерса, здесь прошло его детство, здесь он начал свою университетскую карьеру. Занятия теологией не принесли молодому человеку удовлетворения, и его увлекли другие науки — филология и ботаника. Томсену повезло: ему встретились выдающиеся преподаватели, которые обратили внимание на его феноменальную память и разглядели в юноше дар филолога.
