Историкам (и обязательно еврейским в том числе) рано или поздно придется вырвать из цепких лап забвения Великую степную страну — нашу общую Родину, распутывать хитросплетения интриг и домыслов, которыми задавлена ее история.
Византийские, римские, русские историографы вообще стерли Дешт-и-Кипчак с исторической карты. Будто и не было кипчаков, принесших Европе веру в Бога Небесного.
Впрочем, грешили тем же и китайцы, которых тюрки покорили раньше, чем европейцев. Пришло время, и китайцы подняли голову. Они повели свою политику, тонко играя на честности и доверчивости тюрков. Их девиз был прост: «Тот, кто хочет добиться владычества в Поднебесной, должен искоренить наказание (т. е. оружие); а тот, кто стремится подчинить врагов силой, отдаляет добродетель».
Эта китайская мудрость сродни христианской «любви к ближнему»… Подобной словесной шелухой вносили разброд в тюркское общество, лишали народ физической силы, противостоять которой раньше не мог никто. Китайцы мастерски стравливали тюркских правителей, они первыми додумались воевать с врагом руками самого же врага. Микроб раздора, как ржа, с тех пор проник в тюркское общество, он передавался с молоком матери. И все потому, что поверили чужим словам.
Немало восточных земель Дешт-и-Кипчака без боя вошло в Китайскую империю. Там, на этих землях, жили тюрки, пожелавшие иметь власть китайского императора… Они «возлюбили ближнего своего», отложили оружие, чтобы «не отдалять добродетель». А граница Китая от Великой стены ушла далеко на север. Китайцы говорили и действовали, тюрки сидели и слушали.
Вольные люди Степи забыли, что Тенгри-хан сделал тюркский народ свободным, дал ему лицо и огромную Степь… Все растеряли поверившие чужим словам, чужому, а не своему Богу.
Правда, каган восточных тюрков Кутлуг позже отбил у китайцев нагло присвоенные ими земли. Было счастливое время, когда воинов Кутлуга признали и другие каганы. На несколько лет порядок воцарился в Дешт-и-Кипчаке. Однако после Кутлуга, прозванного Эльтериш (каган-собиратель), братоубийство вновь вернулось в Степь… И все началось сначала.
Надо ли удивляться, что с VIII века и Византия попыталась отойти от слабеющего союзника. Но византийский император без тюркской поддержки был ничто: стоило ему сделать самостоятельное движение, как он рухнул — провинциальная знать тут же свергла его, и к власти в Царьграде в 717 году пришла Исаврийская (Сирийская) династия.
Новые императоры Византии объявили об иконоборчестве
[47]
. Так они утверждали себя, начав перемены в Церкви и отведя в ней тюркам дальнее место. Объявляя о выдворении тюркских икон, власти желали не разрыва, а постепенного подчинения Дешт-и-Кипчака: в IX веке греки впервые продиктовали условия.
И это у них получилось.
Тень Константинополя тучей легла на Восточную Европу. Присутствие евреев в Дешт-и-Кипчаке лишь усилило мрак — изоляция кипчаков продолжалась. Все было тогда на руку Риму, который вновь, как и тысячу лет назад, выходил на мировую арену, возрождая новую империю: полное подчинение ему Европы через христианскую Церковь было делом времени. Византийские церковники видели свое поражение и не могли противиться ему.
Тюрки же, вовлеченные китайцами и европейцами в междоусобицу, оказались в отчаянном положении: от их былого могущества ничего не осталось. Им бы защищаться от внешних врагов, а они смотрели только на внутренних — брат убивал брата. Вот почему, выждав момент, варяги легко отбили у больного Дешт-и-Кипчака каганат Украину. Вот почему неопытные в степных боях «русские» пошли на правителей обескровленной Хазарии.
«Нет уз святее братства». Микроб раздора — Божья кара: Всевышний лишил степной народ разума!
К сожалению, много страниц истории Дешт-и-Кипча-ка останутся пустыми — не восстановить тех событий. Документы уничтожены. Лишь в архивах сохранились крохи — сведения о греках, которые в VIII–IX веках вели геноцид против кипчаков каганата Великая Булгария. Они записывали «в греков» прислуживавших кипчаков, приписывали себе пограничные земли булгар.
Есть архивные свидетельства и о том, как кичливые потомки Гомера кроме икон, фресок, статуй сжигали духовную литературу тюрков. Хранилища «древнеболгарских» книг. Где теперь следы от богатых библиотек, по которым училась Европа?.. А в костры сваливали горы книг, написанных рунами! Факт, который не опровергает даже энциклопедия «Христианство»; там, например, сообщается, что уже в XIX веке греки сожгли одну из последних библиотек «древнеболгарских» книг… Вот куда исчезло тюркское наследие!
На наш взгляд, именно греки в годы очередного булгарского геноцида назвали кипчакский язык «древнеболгарским» и, включив в него десяток-другой славянских слов, провозгласили «церковнославянским». Это они, как и римляне, физически уничтожали чужое духовенство, которое стояло на тенгрианских традициях… Травля велась страшная, великие мастера в черных сутанах вершили ее.
Только в архивах и остались по счастливой случайности разрозненные сведения, свидетели былого произвола… Вот почему Великая Степь названа сборищем «диких кочевников» и «поганых татар». Ничего другого о ней якобы не сохранилось.
Чтили Бога древние тюрки торжественно, с чистой душой обращались к Нему. И с небесным пением. Поэтому-то и припали к тюркскому духовному роднику сперва армянские, албанские, иверийские, потом византийские, римские и другие епископы: они увидели новую, истинную веру. И приняли ее святость.
Святой Доминик сжигает книги (художник Бурругете, 1440–1504). Вот так Европа расставалась с духовным наследием тюрков. Инквизиция продолжалась не один век
В Великой Степи европейцы услышали молитвы во имя Бога Небесного. Из Великой Степи увозили они обряды Его почитания… Как же многое забылось! Действительно, «забывалась» тюркская культура в разных странах по-разному, но везде одинаково подло, с обманом. В Западной Европе первым наловчился подрубать ее корни римский папа Григорий Великий (590–604 годы папства). Само воплощение коварства.
Григорий происходил из знатного сенаторского рода, имел хорошее юридическое образование и блестящие административные навыки. После смерти отца он унаследовал огромное состояние, которое целиком вложил в обустройство монастырей, влачивших жалкое существование. Он прикормил монахов-бенедиктинцев, и они стали его тайной и надежной опорой в государстве, его ушами и глазами. Григорий не жалел средств на укрепление своей власти — экономические и политические заботы занимали папу не меньше богословских.
