Нельзя утверждать, что с тех пор что-то изменилось, как, впрочем, нельзя и умолчать, что до барона Тизенгаузена никто не предпринимал столь громадного труда
[57]
.
Дешт-и-Кипчак — страна в России незнаемая. История тюрков — наука неведомая. Будто их не было и нет. Почему? Праздный вопрос. Если даже в Энциклопедии не пишут о тюркском народе, о его культуре и языке… Славяне есть, а тюрков — нет. Да и чему удивляться, книгу Тизенгаузена, изданную в XIX веке, одобренную цензурой и посвященную нероссийским событиям многовековой давности, и ту «репрессировали» в 1937 году. В Государственной библиотеке страны остался нетронутым только первый том названной работы, изданный в 1884 году, а второй том переиздали в 1941 году. Переиздали, отредактировав и сократив, а оригинал уничтожили.
Но Тизенгаузен не был первым, кто попытался собрать воедино известное о Дешт-и-Кипчаке, или Орде, как его часто называли в России… В 30-х годах XIX века Российская Академия наук объявила конкурс на книгу о Золотой Орде. Безрезультатно — никто из ученых не откликнулся. Объявили о крупном денежном призе. Тоже безрезультатно: очень трудные условия выдвигал конкурс — чтобы, кроме прочих, и «русские источники были приняты во внимание во всем их объеме».
Выполнить это невозможно! Нельзя подвести что-то мало-мальски убедительное под точку зрения властей на историю юга России, не погрешив против истины и не поставив под сомнение свою научную честь. Их позиция слишком далека от Истины! Захват соседней страны он и есть захват.
Следы времени Великой Степи встречаются часто в геральдике Германии, Польши, Украины, России и других стран Европы
К сожалению, в те времена гордая своим просвещением Европа подчеркнуто не пользовалась плодами науки других — особенно восточных — стран. А российская научная мысль с XVIII века была под сильным воздействием западной, ее устраивали и европоцентризм, одобренный Римом, и собственное место далекой окраины Европы.
Отсюда подчеркнутое пренебрежение ко всему тюркскому, то есть более древнему — проще говоря, к своим корням. Такой Россию сделало западничество. Другая она там не нужна.
…Наконец на столе у жюри конкурса в Петербурге появилась единственная работа на немецком языке, ее автором был Иосиф фон Хаммер-Пургшталь. Правда, немецкий ученый пренебрег главным условием конкурса: он не утруждался русскими источниками не столько из-за слабого знания языка, сколько из-за их противоречивости. Книга им была написана как раз по нерусским источникам — по арабским, европейским, китайским, персидским.
Но даже ссылки на более чем 400 исторических документов не убедили жюри конкурса Российской Академии наук. Как и следовало ожидать, оно не могло не забраковать это исследование.
К предложению пересмотреть «ошибочную» позицию гордый немец отнесся с презрением. Через четыре года его работа появилась в печати. Мало того, он потребовал от членов жюри рецензий на свою отвергнутую работу, опубликовал и их, сопроводив желчными репликами, изобличающими ничтожество ученых-рецензентов. Их имена были опозорены в научном мире, а честь российской исторической науки поставлена под сомнение… Хотя слово «честь», может быть, здесь звучит слишком громко — оно явно не на месте.
Разразившийся скандал закончился тем, что работа Хаммера попала в цензурные списки и осталась для России библиографической редкостью, а интерес Академии наук к взрывоопасной теме заметно остыл.
Но время — лекарь. Все забывается, все обволакивается туманом беспамятства — забылся и конфуз с Хаммером. Мало-помалу и русские историки приступили к исследованию «степной» темы, правда, работали они под пристальным оком цензора. Ввиду опасности обобщений им разрешалось брать только небольшие эпизоды событий. Лишь маленькие осколки былого дозволялось трогать. И они трогали их трясущейся рукой.
Например, один из ученых глубокомысленно отмечал: «На многих монетах русских князей стоят непонятные черточки и точки». А несколькими строчками ниже делал из своего наблюдения обескураживающий вывод, это — древнерусское письмо. И мало того, давал перевод «непонятным черточкам и знакам», подгоняя его под известное: «Владимир на столе и се его сребро…» Академик Б. Рыбаков тоже внес свою неоценимую лепту переводами надписей с «древнерусских» пряслиц. Правда, в отличие от вышеназванного «переводчика», академик, как обычно, реконструировал текст, подрисовывая «пропавшие» буквы.
Глядя на такую «науку», остается вздохнуть и молча развести руками. «Древнерусские» тексты, выполненные «непонятными черточками и точками», на деле часто оказывались тюркским руническим письмом. Не зная древнетюркского, перевести их невозможно.
Настоящих (чтобы без политики!) научных работ по истории Степи, по истории тюрков не было и нет, хотя диссертации на эту тему были. Время от времени появлялись скромные статьи, короткие переводы, но к восстановлению панорамы событий ученых попросту не подпускали. Их «мелочовка» в основном дополняла сочинения восточных и европейских авторов, побывавших на землях Золотой Орды: Плано Карпини, Марко Поло, Ибн Баттуту, Вильгельма Рубрука и других. В Степи русским разрешалось искать только остатки славянских поселений, в крайнем случае — скифских. И они «находили» их.
Даже крупных ученых — В. Н. Татищева или Н. М. Карамзина — власти заставили сочинять первые «фундаментальные» истории России
[58]
. Какие претензии к С. М. Соловьеву или В. О. Ключевскому — их последователям? Им выдавался каркас для сочинений (типа поучений Мономаха), а они подбирали живописующие детали, давая читателю возможность порассуждать о мелочах и тем отвести его от главного — от самого каркаса с его уродливой «официальной» архитектурой.
Архитекторы истории государства Российского всегда сидели в кабинетах цензоров, их имена безвестны, но именно они ставили условия. Они и сделали Россию страной с «двойным стандартом», а ее науку — с «двойной моралью»…
С XV века в Москву зачастили иностранцы, они оставили содержательные и очень поучительные записки, фиксируя в них то, что могло быть использовано Западом в его политике. Неточности в них почти исключались. Часть их записей, конечно, носила разведывательный характер, иные написаны льстивой рукой. Они сохранились! И по этим независимым от верховных правителей Москвы свидетельствам складывается совсем иное впечатление о Руси, о ее облике, нежели говорит «двойная» российская наука.
Едва ли не каждый иностранец, попавший в Москву XVI века, отмечал лживость и хитрость ее жителей. «Народ в Москве, как говорят, гораздо хитрее и лукавее всех прочих и в особенности вероломен при исполнении обязательств…» — записал один гость. «Что касается до верности слову, то Русские большей частию считают его почти нипочем, как скоро могут что-то выиграть обманом и нарушить данное обещание», — написал другой.
