И была абсолютно права.
Действительно. На тюркском языке творили молитвы, писали книги, то был язык новой религии. Вовсе не греческий! Известно, что греческий язык появился при императоре Юстиниане, а у христиан Византии – с конца VII века. Так что утверждение, будто ранние христианские книги и документы написаны на греческом языке, ни на чем не основано. Это очередная уловка иезуитской традиции. Не более.
По-тюркски учились жить и греки, и римляне, и армяне. В Дербенте учились они! Были примерными учениками. Рим с его жрецами в IV веке торопливо уходил в прошлое, а с ним уходило язычество. Наступало торжество веры в Бога Небесного – Тенгри.
В Дербенте, в крепости, есть древний храм, когда-то он стоял на пригорке, а сейчас по самый купол в земле. В него я заглядывал через лаз, откопанный археологами. Свод был частично разобран, но стены, внутренние перекрытия целы. В полумраке подземелье дышало прохладой, и казалось, что сохранились росписи, прежняя утварь, просто их плохо видно во мраке Времени… Я подумал, стоя в полутемном зале, не отсюда ли – с этой самой постройки! – пошла храмовая традиция христианства? Не она ли есть первый в мире христианский храм? (82)
Именно христианский! Его построили на родине новой религии… Учебный храм? Храм-наставник? Такой обязательно должен быть. С фундаментом, выложенным равносторонним крестом. Так и есть… Здание храма выполнено из кирпича и камня, оно небольшое, метров пять-шесть, фундамент крестообразный. Перед храмом площадка, на ней молились, не в храме. Площадка была не расчищена, но впечатление о числе прихожан мне оставила – десятка два-три собирались здесь на молитву.
Убедительная находка, не правда ли? Древнейший храм, чудом сохранившийся.
Его будущее было тогда светло и величественно, ведь на заре Средневековья Запад такой архитектуры не знал, лишь на Кавказе имелась она… Здесь идея становилась каменной явью, которую можно трогать руками.
В Дербенте есть храмы более поздней постройки, два из них служат ныне, правда, мечетями… В VIII веке город покорили арабы, тогда албаны перенесли Патриарший престол в горы, в селение Киш, а столицу оставили на милость победителя, расчетливо закопав христианский храм. (83)
О грозе, начавшейся с приходом арабов, помнит Джума-мечеть, религиозная цитадель города, там во дворе есть «одноглазый» памятник: у противников ислама арабы вырывали глаз. В назидание. Вырвали у тысяч людей, пока глазами не наполнили яму, выкопанную перед храмом, который назвали мечетью. Позже здание Джума-мечети не раз перестраивали, а оно так и не стало похожим на классическую мечеть, это отмечали едва ли не все специалисты, побывавшие здесь.
Можно вырвать еще тысячу глаз, но ничего не изменится – мечеть построена по астральным правилам, как и другие храмы в честь Тенгри, перестроить ее невозможно. Она обращена на восток, на Алтай, – до Пророка Мухаммада, при Пророке Мухаммаде и спустя века тюрки молились на восток. На свою древнюю Родину.
Джума-мечеть доказывает, эту Истину не переиначить.
Кажущаяся нечеткость архитектуры мечети не смущает, наоборот, укрепляет гордость за Дербент, за его историю. Лучше примера не надо! «Можно уродовать людей, – подумал я, – можно сжечь все на свете книги, но еще никто не переписал “музыку, застывшую в камне”. Ее мелодии вечны». Архитектурные памятники живут веками, цензура над ними бессильна. Значит, ниточка от отца к сыну в Дербенте не прервалась, когда город захватили арабы. Значит… Все может быть.
Приход ислама в Дербент сменил обряд, но не веру в Бога Единого. Угснив это, я, кажется, понял мусульман, их тогдашнее «назидательное» поведение. Они сторонники Единобожия, но живут с другими правилами веры. Возможно, более современными. Возможно, нет. Арабы пролили немало крови, вырвали немало глаз, прежде чем поняли эту ясную мысль, которую не могут понять современные политики: вера в Бога Единого не разъединяет, а, наоборот, роднит людей. Она сплачивает народы, несмотря на различия в обряде богослужения.
Отсюда главный мой вывод, который я нашел именно в Дербенте: веротерпимость – часть жизни кавказцев. (84)
Собственно, веротерпимость и есть Кавказ, менталитет четвертой расы человечества. Именно этот, братский, образ мысли демонстрировала на протяжении веков Кавказская Албания, страна, по-моему, сравнимая разве что с Тибетом или индийским Кашмиром, святыми местами Евразии, где тоже главенствовал дух, вера. Таким «теплым» для духа местом было забытое уже Семиречье, что покоится на территории нынешнего Казахстана, а ведь с него начинались Дешт-и-Кипчак, культура Великой Степи и ее аристократия (старший жуз, древнейшие тюркские роды).
Что самое показательное, Дербент с тех пор не знал ни одной религиозной войны, хотя веками здесь жили бок об бок общины мусульман, христиан, иудеев, армян, русских староверов, мирно жили они… Как говорится, здоровому человеку врач не нужен.
Просто, как же просто устроена жизнь там, где чтят законы мироздания и братства.
Могила святого Георгия
И еще об одной реликвии Дербента нельзя не сказать, я впервые увидел ее во сне. Это могила святого Георгия. Она во многом преобразила меня.
То не игра воображения, не желание удивить, то был предмет моего долгого и настойчивого поиска, я перечитал едва ли не всю серьезную литературу о Георгии, провел экспедицию, прежде чем увидеть сон, в котором проявилось то, о чем думал наяву. Трудно далась мысль, что при жизни его чтили лишь тюрки. Издалека шел я к ней по своим «полынным» дорогам и тропам.
Люди веками познавали подвиг Георгия и не познали его – герой все время был разный! На что я сразу обратил внимание, каждая эпоха делала его новым. Другим. С этим трудно смириться, но образ героя меняли специально, приписывая ему одну несуразицу за другой, получилось нечто абсолютно не логичное, названное «Житием Святого Георгия». Почему? Судите сами.
В IV веке этот молодой человек был символом новой веры, он, как композитор, писал музыку к опере, у которой имелся сюжет, но не было слов. «Христианство» потом назвали ее. Первый глава Албанской Апостольской церкви, внук католикоса Армении Просветителя Григория. Человек царских кровей, Аршакид. Вот кем был при жизни святой Георгий.
Есть на небе звезды, которые, как имена людей, ярки, по ним в открытом океане веков узнают путь к родным берегам. Для меня путеводной звездой был святой Георгий, по нему я нашел дорогу в Кавказскую Албанию, к порушенным храмам моей Родины.
Основателя Албанской Апостольской церкви разные народы называют по-разному. Христиане – Юрий, Егор, Георг, Хосе, Иржи. Мусульмане – Джирджис, Хадир, Кедер, Хызр, Джарган, Гюрджи, Джор… За частоколом имен стоял один человек, звезда тюркского мира, он, как железо, как храм или монастырь, был символом алтайской культуры… Здесь совершенно невероятная история. Но она, повторяю, реальна.
Руководством к поиску мне служила написанная в XIX веке книга Александра Ивановича Кирпичникова «Святой Георгий и Егорий Храбрый». Ее читал, разбирая «по косточкам» каждую фразу, каждый факт. Профессор собрал все известные науке сведения о Георгии, в том числе из мусульманских источников. Подобного обобщения в России не делал никто.
