Впрочем, по-другому быть не могло, мы – звенья одной цепи, плоды одного огорода, имя которому «российский народ». Или «хомо советикус».
Чему удивляться? Старинные иконы в храм не несли, храмов не было. В советское время иконы выбрасывали или выставляли на прилавок. Лихие коробейники и сейчас, в
XXI веке, имеют хороший бизнес, заламывая цену. Товар идет за твердую валюту.
Перед сморщенным листом бумаги, ввинченном в стену, молиться я не мог. Она не из Храма Божьего… Раздумья прервало судовое радио: объявили ужин, он будет в ресторане, точнее в «трапезной». С тех пор, как «Короленко» закрепили за паломниками, не стало там ресторана: паломникам не положено скоромное, отвлекающее, мешающее и толкающее на грех. Кто придумал эту глупость? Кем положено? И почему состояние души надо измерять куском хлеба? Непонятно.
Рисовая каша на воде, сдобренная ложкой растительного масла, была чуть-чуть размазана по дну тарелки. Хлеб. Чай. Вот весь ужин. Слава Богу, у нас было что-то с собой… Прежде чем поесть, по христианскому обычаю полагалась общая молитва. Опять я не молился. Смутила еще одна бездушная икона! Уже на стене ресторана. Она была оскорбительна. Может быть, по чьему-то мнению, верующий не должен замечать фальши и всего того, что мне, малосведущему, казалось важным и обязательным? Присутствие настоящей иконы, а не фанерки, например. По-моему, лучше ничего, чем фальшивка. И не в ресторане.
В старинной, намоленной иконе знак традиций, она благовест, послание предков потомкам, то есть нам, выросшим с другими образами и уставшим от дешевых подделок, заполнивших все вокруг – дома, думы и души…
В предрассветном тумане спал Валаам. Из воды росли его каменные острова, убранные сосновой хвоей. Вода, камни, сосны и легкий туман. А над ними – Никольский скит, только что паривший над водой и, подобно жар-птице, присевший отдохнуть на скале, как раз около входа в Монастырскую бухту, чтобы через минуту снова подняться в свой вечный полет над озером.
Смотрю и не верю глазам, купол скита вдруг заискрился, засиял золотом – солнце выглянуло из воды… Заря в полнеба. Утро… Просыпается Валаам. Дух захватывало от благодати, явившейся на землю. Вот откуда была сила наша духовная. От Неба.
В Монастырскую бухту войти трудно, она узкая – берега подступают к самому теплоходу, он едва умещался в ложе, которое оставила Ладога для подхода к святыне Валаама, к Преображенскому собору, венчающему центральный ансамбль монастыря.
Я стоял на палубе и почувствовал, как сжалось сердце от величия места, открывавшегося взору. Величия природы и предков. Неужели что-то святое сохранилось у нас?! И в нас?!
На грешную землю вернули сараи на берегу, как раз под обрывом, над которым высился собор. Нелепые сараи. Гора бревен, забытых у причала. Верхние еще годились на дрова, а нижние бревна давно сгнили. Около пристани два судна, грязные, неряшливые, они что-то привезли на Валаам, на берегу валялись ящики, бочки с краской, опилки, щепки… Здесь мы и ступили на святую землю Русского Афона.
Обычные пассажирские суда в Монастырскую бухту не заходят, туристов привозят в Никоновскую бухту, она в километрах шести. А сюда доставляют судами местной линии. «Короленко» – исключение. Из-за паломников, конечно, которым важно всегда быть ближе к храму… Я понимал, жизнь здесь только начиналась, другого не ожидал. Недавно открыли Преображенский собор, на остров вернулись монахи, они вернулись в обитель после пятидесятилетнего отсутствия, словом, на моих глазах начиналась очередная «новая» история Валаама, а в ней – и сараи, и бревна вполне уместны. Стройка же, но не ее вспоминаю сейчас, по исходу стольких лет.
Не знал я тогда, что история Валаамского монастыря корнями уходит в недра тюркского мира. Не знал. Говорю о том теперь – запоздало, но ответственно, дополняя старый свой очерк и помещая его в новую книгу… Может быть, Валаам тем и красив, что выполнен в восточной храмовой традиции? Руками восточных, не западных мастеров? Его «шатровый стиль» – визитная карточка. Лишь тюрки строили по таким архитектурным правилам свои храмы, ориентируя их на восток.
Сегодня, чтобы убедиться, мне хватит одного взгляда на любую (!) церковную постройку Валаама, будь то Никольский скит или часовня Всех скорбящих радости. Потому что взгляд мой стал просвещенным благодаря тому давнему паломничеству на Валаам.
Весь ансамбль – выражение классического тюркского стиля, но не знал я о нем двадцать лет назад, даже не догадывался. Не просветили, что тут поделать?
Мог бы узнать, скажем, из «Истории…» первого русского историка Василия Никитича Татищева, но его труд в советское время куда-то «затерялся». Хотя и Карамзин называл Ладогу по-старинному, по-тюркски – Алдога (Альдаген), ведь на ее дальних берегах были города Хунигард, Хива и другие. Татищев прямо написал: «Хунигард имянуется для того что тамо первое поселение гуннов было». Вот кто основал Валаам.
С этих слов первого русского историка, как видим, и начинается истинная история, которая куда-то «затерялась» и которую я пытаюсь разыскать. Выходит, вовсе не диким местом до прихода русских была Ладога. Или все-таки Алдога, как правильнее? Теперь знаю точно, тюркский дух витает в Валааме, прямо над его краеугольным камнем. О том поведала мне и скандинавская сага «Об Олаве Святом», где запечатлены события, к записи которых не прикасалась рука цензора.
В 1720 году монастырь получил самостоятельность, его настоятелей (игуменов) разрешили избирать из валаамской братии. История игуменства это, мол, и есть история монастыря, утверждает «официальная» наука, с ней нельзя согласиться. А куда же пропал тюркский период? Точнее, «староверский»? (89)
История Валаама специально запутана, в том убеждает даже христианская энциклопедия, где в статье о Валааме сказано: «Основателями монастыря считаются преподобные Сергий и Герман, их мощи покоились в соборных храмах… но когда основан монастырь – неизвестно; считают, что он существовал в X веке и в нем принял иночество преподобный Авраамий, ростовский чудотворец».
Боже, как велики были наши предки… Какие прекрасные архитектурные творения, памятники себе и своему времени, оставили они. Оставили веру и монастырский устав
Алтая, по нему, собственно, всегда жил Валаам, этот северный остров с богатой и подзабытой историей.
После раскола Церкви, ураганом нагрянувшем на Россию в XVII веке, монахи без помощи государства кое-как сберегли монастырь. Но не выдержали свирепый петровский указ, который мертвой удавкой лег им на шею: из монастыря при Петре сделали тюрьму, потом богадельню, потом дом инвалидов… Первым игуменом стал строитель Ефрем, в пору его игуменства и позже многие из обители носили почетный титул «строитель»: иеромонахи Савва, Иосиф, Тихон. Их имена – в разряде святых. Ничего нового они, конечно, не строили, перестраивали монастырский уклад на новый, христианский лад. Делали его русским.
Строитель Иосиф, например, едва не погиб во служении «перестроечному» Валааму. Сильная буря опрокинула ладью, в которой везли груз для монастыря. Все утонули, он же удержался за кормило. Сутки его носила Ладога, сутки вопил он к Богу, к дивному в морях Святителю Николаю. И был услышан! Волны выбросили инока на берег «еле жива суща». Рыбаки подобрали его, но едва выздоровев, он снова пошел на Валаам «возводить» свой храм! Такова была воля Неба.
