— Почему чужаки предпочитают оставаться под покровом таинственности?
— Надеюсь, вы не ставите меня в один ряд с сильфенами? Это очень просто. Как я сказал, объяснение заключается в моей деятельности. Полагаю, я получаю удовольствие от встреч с вами и полученных от вас знаний. Я сожалею, что взамен даю слишком мало информации, но такова моя природа. Возможно, в один из дней я решу, как поступить с накопленными знаниями, решу трансформироваться или переместиться. Но на данный момент я весьма далек от точки насыщения и мое любопытство относительно этой Вселенной не иссякло.
— А это любопытство никогда не приводило вас к Паре Дайсона? — спросил Оскар.
— Нет, боюсь, что нет. Наш председатель была с вами искренна. У меня нет информации ни по одной из этих звезд.
— Но неужели вам не интересно? Ведь расы, способные возвести такой барьер, наверняка достойны изучения.
Высокий Ангел широко усмехнулся.
— Если они закрылись барьером, как же я смогу их изучать? Но, да, вы правы, они могли бы стать весьма интересным объектом в моей маленькой коллекции. Однако я лишь недавно встретился с вами.
— Согласен, — сказал Мак. — Но разве вам не интересна причина сооружения барьеров?
— Конечно, интересна. И опять я должен заметить, что ничем не могу вам помочь. Причина мне неизвестна, и я никогда не бывал в том секторе космоса.
— А как насчет наблюдений? Не было ли у вас ощущения разгорающегося конфликта еще до появления барьеров?
— Нет, не было. Насколько я знаю, та область космоса ничем не примечательна. И там не происходило никаких неестественных изменений на звездном уровне. Ни одна звезда не погасла, не появилось ничего нового, и я не заметил, чтобы какая-то из планет была уничтожена.
— А что вы можете сказать насчет общей идеи? Вы и сами говорите, что довольно давно занимаетесь этой деятельностью. Не встречались ли вам другие случаи, когда для защиты звезды требовался барьер? Есть ли в Галактике расы, которые решились бы атаковать звезду или уничтожить населенную планету?
— Намерения и способности — это не одно и то же. В вашей истории есть немало людей, которые без каких-либо угрызений совести сеяли смерть и разрушения; будь у них возможность уничтожить звезду, они могли бы ею воспользоваться. А в вашем прошлом я видел народы, возводившие жестоких тиранов в сан святых. Хотя, чтобы достичь технического уровня, при котором уничтожение солнца было бы достижимым, общество должно быть относительно стабильным.
— Некоторые из величайших достижений были сделаны именно в период военных конфликтов, — заметил Мак.
— Согласен, человечество больше, чем иные расы, способно совершать скачки в развитии перед лицом угрозы, — ответил Высокий Ангел. — Но между созданием новых видов оружия и разработкой фундаментальных теорий существует огромная разница. Истинный научный прогресс — явление достаточно медленное, и лишь в стабильном обществе мыслители и теоретики могут рассчитывать на поддержку на протяжении многих поколений. В процессе эволюции расы, способные вырваться за пределы своей планеты, обычно имеют биологический или общественный механизм подавления первобытной жестокости. Есть, конечно, немало исключений и личностей, опровергающих это ограничение. А может быть и так, что не слишком высокоразвитое общество обладает артефактом или знанием, оставленным более цивилизованной расой. Но применить такое объяснение к обществу, способному угрожать уничтожением звезде, вряд ли целесообразно.
— Но почему возник барьер?
— Я действительно не знаю, — сказал Высокий Ангел. — Но мой опыт и накопленные знания подсказывают, что на девяносто девять процентов это не защита от агрессии.
— Одного процента достаточно, чтобы вас уничтожить, — пробормотал Оскар.
— Это верно. Но в пределах тысяч и даже десятков тысяч световых лет я не знаю ни одной расы, способной на подобные акты агрессии. Может, я и ошибаюсь, поскольку не могу считать себя непогрешимым. Ведь даже мегавспышка, уничтожившая большую часть жизни на Дальней, могла быть примером подобной воинственности. Но это выходит за рамки поведения большинства цивилизаций и рас. Тем не менее я веду самое тщательное наблюдение за космосом на расстоянии многих парсеков. Если там возникнет подобная угроза, значит, она способна скрыться от моих органов чувств. И я признаю, что это предположение меня тревожит.
— Или угроза настолько велика, что беспокоиться уже не о чем, — добавил Мак.
— Такая точка зрения свойственна только людям, — заметил Высокий Ангел. — Я не могу ее разделить. Но, согласно вашим понятиям, меня можно было бы считать трусом.
— И поэтому вы не посещали Пару Дайсона?
— Вернее сказать, с такого расстояния наблюдать намного удобнее. Я любопытен и потому в данный момент, больше чем когда-либо, хотел бы вам помочь.
Оскар провел рукой по волосам.
— Спасибо и на этом. Если вы заметите нечто интересное…
— Я обязательно вас проинформирую. И прошу вас, не стесняйтесь и в дальнейшем обращаться ко мне, если возникнут еще вопросы. В будущем я подключусь к связи с кем-нибудь из вас непосредственно через унисферу.
* * *
И Паула, и Хоше во время поездки на экспрессе до Керенска молча сидели в креслах первого класса и изучали материалы дела. Диаграммы, отчеты, финансовые графики — все это непрестанно мелькало в их виртуальном поле зрения. Неиссякаемый поток информации в конце концов утомил даже Паулу.
Но вот в полете на челноке на Высоком Ангеле они оба отвлеклись от дела. Вид из окна настолько увлек Хоше, что он стал запрашивать у эл-дворецкого подробное описание. После приземления у основания стержня под куполом Нью-Глазго, когда остальные пассажиры устремились к лифту, Паула через своего эл-дворецкого обратилась за инструкциями к внутренней информационной сети Высокого Ангела. Получив вспомогательную программу, она прошла по извилистому коридору к двери небольшой кабины лифта.
— Ты отыскал в файлах дела что-нибудь важное? — спросила она, как только двери за ними закрылись и лифт пришел в движение.
Хоше подозрительно осмотрелся.
— А здесь можно говорить?
— Да. Высокому Ангелу известно обо всем, что происходит внутри. И я уже ввела его в курс дела.
— Ого! Хорошо. Национальная налоговая инспекция Тампико выдала полезную информацию. После размещения акций, принадлежащая Таре половина компании была сдана ее адвокатами на депозит в Первом государственном банке Тампико. Спустя восемь месяцев, когда Мортон согласился на слияние, капитал был переведен в акции «Ганзы». Все как обычно. Затем они оставались там вплоть до оживления Тары, после чего она снова перевела их на свой счет на Октиере.
— А что с дивидендами?
— Сделка с «Ганзой» оказалась удачной. Дивиденды выплачивались каждые четыре месяца, а цена акций выросла в двенадцать раз — Мортон отлично управляет компанией. Деньги поступали прямо в банк, на долгосрочный инвестиционный счет, что за семнадцать лет дало значительную сумму, хотя процент был ниже, чем в большинстве фондов. Денег никто не снимал, они оставались без движения и накапливались для Тары. Каждый год банк выплачивал определенный процент налогов. Длительный промежуток времени никого не заинтересовал; по-видимому, у них немало счетов, которые никто не трогает целыми столетиями.
