Но эта черная тарелка кружилась где-то в тумане, едва подсвеченном солнцем. Один из трогов мог заподозрить, что из лагеря терранцев удалось кому-то сбежать, и распорядился выслать дополнительные патрули. В конце концов, откуда пришельцы могли знать наверняка, что перебили всех в лагере, кроме одного? Все летательные аппараты-разведчики, принадлежащие лагерю, находились на земле, а погибшие так и остались на своих спальных местах, атака вполне могла казаться завершенной до конца.
Когда Шенн пошевелился, Тагги и Тоги тоже подали признаки жизни. Они быстро заходили по земле, и человек был уверен, что животные почуяли опасность. И не в первый раз Ланти осознал свое похороненное в глубине души желание иметь формальное образование, которого у него никогда не было. Находясь в лагере, он только выслушивал приказы, исполнял скучную рутинную работу, чтобы «нечаянно» подслушать сообщения и разговоры лучших специалистов в своем деле. Шенну удалось накопить столько информации, что даже его цепкой памяти не удавалось переварить ее всю, равно как понять и разложить по полочкам. Это было сродни тому, когда человек пытается сложить головоломку, имея при себе только четверть ее элементов. К примеру, Шенн не знал, насколько был велик контроль над животными-разведчиками, то есть над его пушистыми или пернатыми помощниками? И была ли часть их мастерства ментальной связи между человеком и животным у них в крови или создана путем долгих тренировок?
Насколько росомахи будут повиноваться ему, особенно когда они уже не вернутся в лагерь в свои клетки, ожидающие их, как символ человеческого превосходства? Не приведет ли их путешествие по дикой природе к бунту ради приобретения свободы? Если Шснн будет зависеть от животных, это станет серьезной проблемой. Не только их более развитые способности к охоте, чтобы добывать пищу для всех троих, но и их обостренные чувства разведчиков, намного превосходящие его, могут создать весьма тонкую стейку между жизнью и смертью.
Исследователями с Терры были обнаружены несколько крупных животных, обитающих на Колдуне. И ни одно из них (а их было пять или шесть) не проявило враждебности, если его не провоцировали к этому. Но это ничего не означало здесь, в самом сердце дикой природы, куда еще глубже забирался Шенн, не имея никаких знаний о планете, как таковой. Вероятно, им могут повстречаться какие-нибудь твари, намного хитрее и кровожаднее росомах, даже приведенных в ярость.
Тогда, раньше, в лагере это были только странные сны-видения, которые положили начало многим дискуссиям и спорам. Шенн высыпал колкий песок из сапог и задумался. Так были они или их вовсе не существовало? Можно было спорить сколько угодно, сделав окончательное заявление о чем-либо или против чего-либо, но именно странные, необъяснимые сны появились вместе с первым разведчиком, приземлившимся на этой планете.
Система Цирцеи, в которой Колдун был второй из трех планет, впервые была исследована четыре года назад одним из тех путешествующих в одиночку кораблей Службы изысканий. Все знали, что «Первые в поиске» — это странные люди, чуть-ли не мутанты терранских кровей. Их сообщения зачастую содержали странные наблюдения
Поэтому тревога относительно Цирцеи, желтой звезды солнечного типа, и ее трех планет не была ни для кого новостью. Ведьма, планета, расположенная на орбите, ближайшей к Цирцее, была слишком раскалена и потому не приспособлена для человеческого обитания без применения специальных мер. А это было очень дорогостоящее мероприятие, и поэтому Ведьму оставили в покое. Чародей, третья планета от Солнца, вся была покрыта голыми скалами и очень ядовитой водой. Но Колдун, вращающийся между своими брошенными на произвол судьбы соседями, казался как раз тем, что надо, поэтому и был отдан приказ об его колонизации.
Неожиданно изыскатель-разведчик, даже находясь в безопасном коконе своего вооруженного до зубов корабля, начал видеть сны. И эти кошмарные сны на пустой планете продолжались до тех пор, пока он не покинул планету, чтобы не сойти с ума. После, для проверки этого, на Колдун прислали второй корабль — планета была настолько идеальной для колонизации, что просто нельзя было от нее отказаться. И при этом не было череды кошмарных неестественных снов или свидетельства о каком-то потустороннем влиянии на высокочувствительное и технически сложное оборудование корабля-носителя. Поэтому вскоре туда была послана команда изыскателей, чтобы подготовить все для приема первых колонистов, и ни один из них больше не видел снов — по крайней мере, необычных. И все же нашлись те, кто отмечали, что между первым и вторым посещением Колдуна произошла смена сезонов. Первый корабль приземлился на планету летом; его преемники прибыли на Колдун осенью и зимой. Они спорили, что попытку освоения планеты нельзя считать удачной, пока Колдун не завершит свой полный годовой цикл.
Но давление со стороны Управления Эмиграции вынудило ускориться изыскателей из-за опасений, сбывшихся теперь, что на планету нападут троги. Так что большое начальство явно поспешило с заявлением о том, что Колдун — открытая планета. Только Рагнар Торвальд яростно протестовал против этого решения и месяц тому назад возвратился в штаб-квартиру, где с пеной у рта еще раз попытался выступить с заявлением насчет очень осторожного исследования Колдуна.
Шенн закончил отряхивать песок с плотных фабричного производства сапог, доходящих ему почти до колен. Рагнар Торвальд… Шенну снова припомнилась бетонированная площадка посадочной полосы космопорта другого мира, и вспоминал он это с чувством глубокой потери, которую никак не мог постичь до конца. Почти заканчивался второй важнейший день в его короткой жизни; первый важнейший день в его жизни был раньше: когда ему разрешили вступить в ряды изыскателей.
Он, спотыкаясь, брел не разбирая дороги, неся свой незамысловатый груз, вещевой мешок — очень тощий мешок, который он перекинул через худое плечо, а в глубине его души разгоралось горячее желание, стремление к какой-то заветной цели, которую он и сам толком еще не знал, и так продолжалось до тех пор, пока Ланти не осознал, что он не сможет придушить в себе это состояние дикого счастья. Его ожидал звездолет. И он — Шенн Ланти — из Трущоб Тира — недалекий человек, не закончивший даже обычной школы, — направлялся к кораблю в коричнево-зеленой форме Службы изысканий!
Потом он заколебался и никак не мог осмелиться пересечь несколько футов бетонного покрытия, отделяющего его от небольшой группы людей, одетых в точно такую же форму — только с небольшой разницей в виде знаков отличия и их рангов. Но он направлялся к ним с бессознательной самоуверенностью человека, который совершал это прежде и не один раз.
Однако пролетело мгновение, и вся группа, к его собственному стыду, стала оценивать только квалификацию одного человека — Рагнара Торвальда. В своем несчастном и вечно ущемленном детстве, а впоследствии и в потерянном юношестве Шенн никогда прежде не знал никого, перед кем стоило бы поклоняться, как перед героем. Поэтому он не смог бы дать название новому ощущению, охватившему его так внезапно; своему горячему желанию доказать на деле, что он все умеет, что он никого не подведет и что он будет занимать не только свою крохотную нишу в команде, в которую попал с таким трудом, но будет стараться подняться еще выше и выше и станет подниматься до тех пор, пока не сможет стоять точно так же, как члены эти группы, и свободно разговаривать с высоким человеком с непокрытой головой, кажущейся золотой в лучах солнца, да, именно с этим человеком, чьи холодные серо-стальные глаза резко выделялись на загорелом лице.
