— Эй! Что это у вас тут происходит? — указал пальцем в длинной желтой перчатке Микола на связанных девушек. Тут из-за спин взрослых выскочила девочка лет десяти, не старше.
— Ой, паночку, любый, спасите! Они моих сестер утопить хотят! Говорят, что они ведьмы! А это не так!
Девочка заплакала. Люди молчали, они испуганно сделали шаг назад, напряженно глядя на офицера со шведским солдатом за спиной.
— Верно, пан офицер! — кивнул хмурый мужчина, видимо самый старший из них, в серой магерке из валяной шерсти на седой голове. На его квадратных плечах был короткий плащ из парчи, называемый тут приволокой, что простые крестьяне не носили, лишь шляхтичи и зажиточные горожане.
— Я есть староста вески Мосты, пан Бык, — поклонился мужчина, — тут совсем рядом веска находится эта. Мы ждем лишь ксендза, чтобы… Короче, пан офицер… Есть подозрение, что эти девки — ведьмы. Мы не собираемся их топить или убивать, а только лишь Суд Божий осуществить, проверить, будут ли тонуть, как нормальные люди, или же нет, оставаться плавать на поверхности, как ведьмы.
— Ах, вот оно что! — брови Миколы сердито сдвинулись. Он сразу же вспомнил печально знаменитую охоту на ведьм в Германии и Франции, распространившуюся и на некоторые другие страны, и мужественного правоведа Кристиана Тамазия, с которым в Крулевце его познакомила в свое время Аврора. Этот отважный прусский немец немало сделал, чтобы правительство Пруссии пресекало всяческую охоту на ведьм, из-за которой полтора столетия назад в землях Германии, Франции и Швейцарии сотни тысяч человек отправились на костер. Те кровавые страшные времена прошли, но отголоски, как, собственно, и ведьмы, не перевелись. И во многом гонения на ведьм, под которые часто попадали ни в чем не повинные люди, прекратились и благодаря героическим усилиям Кристиана Тамазия.
Как человека близкого к юрисдикции, Миколу Кмитича всегда поражало, как это в XVI веке, веке вроде бы просвещенном, подозреваемых в ведьмарстве и в связях с Сатаной судили и казнили видные в стране люди, судили аналогично в духе дикого язычества, подвергая мучениям и ужасной смерти в огне. «Даже если подтвердится, что тот или иной человек ведьмак, то он все равно как гражданин страны должен иметь хотя бы какие-нибудь права и защиту», — так считал Кмитич. Вот и сейчас при виде этих несчастных обнаженных молодых женщин, старшей из которых было, видимо, не более двадцати пяти, а младшей явно не больше шестнадцати, кровь в жилах оршанского князя вскипела. Аналогию с шестнадцатым столетием придавала и несколько старомодная прическа самой старшей девушки — убранные на затылке волосы и обмотанная вокруг головы коса, как носили в позапрошлом столетии…
— Да вы с ума посходили! — заиграли желваки на крепких скулах оршанского князя. — А ну немедля развяжите их! — он выхватил шпагу. Евген снял с плеча фузею, направляя ее в старосту. Лицо этого уже немолодого мужчины приобрело плаксивый вид.
— Пан! Не гневайтесь, Христа ради! Выслушайте вначале! — умоляюще сложил он руки. — Тут же много всего произошло, и много примет сходится! Не просто так мы их испытанию решили подвергнуть. Все началось с того, что их покойная мать родила семь подряд дочерей — а это верный знак, что кто-то в семье будет ведьмой. Но и это не все. Минулая ночь, ночь на первого травня, есть Вальпургиева ночь, когда ведьмы слетаются да летят на свою Лысую гору. Так вот, эти трое тоже куда-то убегали на всю ночь. И в прошлом году то же самое делали. А сегодня рано утром корова у их соседей умерла, а два часа назад еще одна, у других соседей. Через четыре дня Юрья — день первого в году выпаса скотины на лугу. А что мы будем на Юрью выпасывать, когда эти бестии порчу и на остальных коров напустят? Но мы давно замечали — необычные они…
— Чем? — все еще недоверчиво смотрел Кмитич на пана Быка. Люди, что стояли на берегу, кажется, также были настроены враждебно по отношению к девушкам.
— Вот эта, — указал на темноволосую девушку староста, — природная ведьма. Она, когда говорит, никогда в глаза не смотрит. Часто с кем-то невидимым разговаривает. Верный знак. Ганулька ее зовут. Но она, пане, не такая опасная, как эти две, она еще может свою порчу исправить, а вот эти, наученные ею, учеными ведьмами называются. Они только вредить могут. Но и тут мы еще милостиво поступаем. Если не ведьмы, то отпустим. Коль они останутся на поверхности воды плавать, не пойдут сразу на дно, то значит точно — ведьмы! Нехай тогда их святой костел судит.
— Ересь! Паганство и суеверия! — грозно надвинулся на старосту Микола, но тут же остановился. «Да если я их сейчас разгоню, девушек освобожу, то что это изменит? Мы не сегодня-завтра на Польшу пойдем, а эти вновь соберутся да и повторят свое паганское «ведьмино купание». Нет, тут умней надо действовать. Пусть проверяют, только под моим чутким руководством, чтобы девушки, не дай Бог, не захлебнулись, как бывало не раз во время проверок в Германии».
— Добре, — резко сменил тон Микола, — проверяйте. Только привяжите к ним веревку и по моей команде будете их доставать. Если кто ослушается моих команд, я тут же стрелять прикажу.
— Согласны, пан офицер! — обрадовался староста Бык.
Две сидящие блондинки продолжали всхлипывать. Самая молодая все еще дрожала. Может, от страха, а может, и от холода: солнце пусть и припекало, но ветер все еще был холодным, по небу быстро плыли белые кучевые облака. И только Ганулька, как ее назвал староста, продолжала с безразличным видом лежать на спине. Ее маленькая округлая грудь двумя карими бусинками сосков также равнодушно смотрела вверх. Девушка, красивая, чернобровая, лет ей было около девятнадцати, похоже, смирилась с участью либо совсем не боялась проверки.
— Не бойтесь, — бросил Микола подозреваемым в ведьмарстве, — я прослежу, чтобы вам ничего дурного не сделали.
— Лет сорок назад на Больше, я там тогда жил, проверяли одну шляхенку! Шляхенку, пан офицер! — оживленно рассказывал староста, обрадованный тем, что «Божий суд» разрешен властью. — Пани Яворская ее звали! Говорили, что по ночам в кошку черную оборачивается. В собаку черную. Вредила многим. Так ведь когда ее тащили на Божий суд, то эта паненка потеряла чувства, то бишь сознание потеряла. Закатила глаза, да и упала. А тут неожиданный порыв ветра налетел и понес ее, как пучок сухой травы, понес по земле, а потом по поверхности озера прямо на другой берег. И больше ее никто не видел. Вот какой случай был. И это правда, пан офицер!
Пока староста рассказывал, Микола пристально наблюдал, как между руками и ногами связанных в неловкую позу девушек продевают шнур.
— Давайте первой опускайте эту вашу Ганульку, — приказал Кмитич, — если она на дно пойдет, то и продолжать проверку нет смысла…
Двое мужчин столкнули Ганульку в воду. Громко закричав, она тут же скрылась под водой.
— Тащи назад! — скомандовал Микола, и мужчины за веревку вытащили девушку обратно на помост, вмиг покрывшийся водой, стекающей с несчастной Ганульки. Девушка судорожно хватала ртом воздух и отплевывалась от воды.
— Ладно, проверяйте и этих двух, — согласился Микола, зная: так будет надежней, что девушек после ухода армии вновь не потащат к берегу Немана.
