В отличие от Анны Монс Екатерина не отличалась особенной красотой, хотя и не была лишена некоторой миловидности. Склонная к полноте брюнетка с горячим взглядом, роскошными волосами и пышной грудью, она привлекала откровенной чувственностью, обладала крепким здоровьем и большой физической силой, приятными манерами при совершенном отсутствии вкуса к нарядам – с первого взгляда в ней угадывался облик трактирной служанки. Впрочем, Екатерина никогда не комплексовала по поводу своего низкого происхождения, всегда знала свое место, имея влияние на царя, не вмешивалась в государственные дела.
Она родила ему двух дочерей – Анну и Елизавету, к которым Петр питал искреннюю привязанность и нежность. Его заботила как их судьба, так и самой Екатерины, ставшей ему необходимой как воздух. Случись с ним несчастье, они останутся без всяких прав и средств к существованию. 6 марта 1711 года царь всея Руси, пренебрегая иностранными принцессами и невестами боярского рода, под именем контр-адмирала Петра Михайлова тайно обвенчался с безвестной пленницей темного происхождения и сомнительной репутации, обеспечив Екатерине и своим дочерям достойное положение, чтобы не произошло с ним в будущем. Брак царя, как и вся его жизнь, был вызовом обществу, отказом от вековых традиций. Даже в личной жизни Петр был экстравагантен, как никакой другой государь. Через год тайное венчание стало явным, а пока Петра волновали более важные дела, чем официальные свадебные торжества.
Стремительно начали ухудшаться отношения с Османской империей. Укрывшийся в ее пределах Карл XII (Мазепа умер в Бендерах в сентябре 1709 года) активно склонял Турцию к войне с Россией, предрекал ей участь Швеции, если Блистательная Порта вовремя не обуздает «честолюбие и властолюбие» московского царя. Получив иностранные займы, король обещал султану в ближайшее время восстановить мощь шведской армии и начать с ним совместные боевые действия против России. Призывы Карла совпали с воинственными настроениями в Константинополе. Десять лет Турция внимательно следила за ходом Северной войны в надежде, что Петр потерпит поражение или настолько истощит свои силы, что можно будет легко, малой кровью, вернуть Азов и продиктовать царю новые условия мира, которые пожелает Османская империя. В свою очередь Петр и сам провоцировал султана, ставил условием сохранения мира выдачу шведского короля, что противоречило изложенным в Коране исламским законам, обязывающих правоверных давать убежище всем гонимым. Турки также выдвигали неприемлемые для царя требования: вернуть Швеции Лифляндию и Ингрию, признать польским королем Станислава Лещинского. Так или иначе, Диван
[74]
Османской империи счел усиление России слишком опасным и принял решение о разрыве мира с ней. Дом русского посла в Константинополе Петра Толстого был разграблен, а его самого с позором провезли через весь город на старой кляче и посадили в тюрьму.
Готовясь к войне, Петр рассчитывал на содействие Молдавии, Валахии
[75]
, Болгарии, Сербии и Черногории. Все они находились под властью турецкого султана, исповедовали православие, надеялись с помощью России избавиться от исламского гнета, присылали в Москву своих эмиссаров, заверяли царя, что народы этих стран восстанут, как только русская армия пересечет границу Османской империи. С господарями Молдавии и Валахии Петр заключил договор, по которому они обязались обеспечить войска царя продовольствием и предоставить в его распоряжение по тридцать тысяч солдат каждый. На этом фоне исход войны с Турцией представлялся Петру весьма оптимистичным, хотя временами его и посещали мрачные предчувствия. Перспектива закрепиться не только на Черном море, но и на Средиземном вскружила ему голову настолько, что он явно утратил присущие ему после поражения под Нарвой взвешенность, осторожность и предусмотрительность в проведении военных компаний. Победа под Полтавой придала царю излишнюю самоуверенность с изрядной долей эйфории. В борьбе с Турцией, которая объявив войну России, воздерживалась от начала боевых действий, он избрал рискованную наступательную стратегию упреждающего удара, войну на чужой территории.
В начале 1711 года семидесятитысячная русская армия тронулась в дальний поход на Балканы. Как верная боевая подруга, Екатерина отправилась на войну вместе с царем. Накануне отъезда Петра к армии произошла его первая размолвка с Меншиковым, который оставался в Петербурге охранять завоеванные территории. Раздражение царя вызвала безмерная алчность светлейшего князя, его неутолимая жажда к богатству. Одаренный как многочисленными талантами, так и вне меньшей степени пороками, Меншиков прибирал к рукам все, что плохо лежало. Воспользовавшись финансовыми затруднениями литовского гетмана Огинского, верного союзника Петра, светлейший князь купил у него по бросовой цене староство
[76]
. Обирать друзей противоречило внешней политике царя. Когда к нему от имени вдовы скончавшегося гетмана обратился с жалобой на ушлого князя литовский посол, Петр немедленно велел Меншикову вернуть староство вдове, сделал ему внушение, «чтобы такими прибытками не потерял свою славу» и царское расположение, предупредил, что если не умерит свою корысть, то «в плутовстве скончает живот свой», «ибо… не буду жалеть никого».
Царь спешил, непрестанно подгонял главнокомандующего армией Шереметева. Залог успеха войны он видел в том, чтобы перейти Дунай раньше турок и получить поддержку православных балканских народов. Русским войскам предстояло преодолеть полторы тысячи верст – совершенно уникальный поход того времени, не имеющий аналогов в Европе. Армия выступила в путь, имея провиант всего на восемь дней. Пополнять его Петр рассчитывал на Украине, в Молдавии и Валахии. Однако с этим возникли проблемы: предшествующий неурожайный год и падеж скота сильно ограничили ресурсы пополнения продовольствия на длительном марше. На этот раз царь вообще не располагал детальным планом военной компании. Противник не представлялся ему, победителю самих шведов, настолько грозным, чтобы тщательно обдумать поход со всех сторон и предусмотреть всевозможные варианты его развития. Со всех сторон до Петра доходили слухи, что турки пребывают «от войска царского величества в великом страхе». Вероятно, ему казалось, что стоит появиться русской армии на Дунае, как султан запросит мира на самых тяжелых для него условиях.
Наступила ранняя весна, уже в феврале начал таять снег, а через месяц бурное половодье превратило степи Украины с бескрайний край сплошных мелководных озер. При всем желании русская армия не могла двигаться быстрее, чем позволяла ей природа. Само участие царя в походе оказалось под вопросом – в пути он настолько серьезно занемог и ослаб, что при выздоровлении вновь учился ходить.
В мае наступила небывалая жара, выжгла траву, оставив без корма лошадей. Остатки растительности и посевы уничтожила саранча. Войска не только голодали, но и испытывали мучительную жажду. Вода в источниках была «самая худая: не токмо, что людям пить, но и лошадям немочно, ибо многий скот и собаки, пив, померли тут». Русские солдаты, не привыкшие к жаркому климату, тяжело переносили зной. Из носа, горла, глаз и ушей у них шла кровь. Некоторые, «томясь жаждою и голодом, лишали себя жизни», другие, добравшись до воды, упивались ею до смерти. В июне, когда пекло достигло апогея, армия больными и погибшими теряла по несколько сот человек в день. Положение становилось все более тяжелым.
