Илло достала небольшую кастрюлю, приспособила к ней длинную ручку, чтобы держать над огнем, не обжигая пальцы. Она была погружена в свое занятие и даже не подняла голову, когда я подготовил коммуникатор, поднес к губам микрофон и принялся повторять буквы, под которыми мы зарегистрированы в Портсити и которые должны быть известны в Денгунге. Трижды я повторил наши позывные и ждал ответа. Но услышал только такой громкий треск, что пришлось уложить коммуникатор в коробку: эти звуки причиняли боль слуху, который уже и так натерпелся во время бури.
Я терпеливо проделал ту же самую процедуру еще дважды, но с тем же результатом. Если коммуникатор исправен, значит, буря каким-то образом вмешалась в передачу. Пришлось с сожалением убрать прибор в футляр.
Илло, казалось, была довольна содержимым кастрюли, сняла ее с огня и порылась в мешке в поисках нескольких пучков высохшей травы. Обмакнув один такой пучок в кастрюлю, она смочила губы отца, осторожно открыла его рот и выдавила в него содержимое своей импровизированной губки.
Отец больше не стонал. Меня пугала расслабленность его тела, хотя я старался не показать этого. Жидкость, которую Илло накапала в рот, собралась в уголках губ. Девушка посмотрела на меня.
— Когда я снова начну это делать, — она поднесла губку ко рту, — осторожно растирай его горло — сверху вниз. Он должен проглотить немного. Это укрепляющее средство — от шока и холода, которые сопровождают тяжелые ранения.
Я исполнил ее указания. Тело отца под пальцами действительно казалось холодным. Мы напряженно работали, я исполнял инструкции девушки, и ей удалось терпеливо переместить примерно треть содержимого кастрюли в рот отца.
— Теперь пусть отдыхает. — Она ненадолго положила руку ему на лоб ниже повязки.
— Как... как он? — со страхом спросил я. И боялся услышать ответ.
Она медленно покачала головой:
— Он ранен тяжело. Думаю, одно из сломанных ребер прорвало легкое. А трещина в черепе... очень мало известно о последствиях таких ран. Однако он жив, и пока он жив, мы должны надеяться. Хотелось бы укрыть его получше...
Я встал. Во мне кипели гнев и негодование из-за случившегося. Пришлось изо всех сил сдерживаться и не произнести те слова, что рвались наружу. В том, что произошло, не виноваты ни Илло, ни я, ни отец. Но в глубине души мне хотелось кричать от гнева. Я снова оставил наш жалкий лагерь и прошел к холму, вершина которого чуть поднималась над равниной.
В ущелье вода поднялась еще выше, накрыв переднюю часть фургона. Фургон дрожал под ударами течения, которое старалось снести эту преграду на своем пути. Я посмотрел вдоль ущелья: поток идет с севера, возможно, начало его в горах, за Чащобой. Эту местность с неба картографировали корабли изыскателей, но, насколько мне известно, никто из людей там не бывал. Грозные горы, высокие, крутые, с острыми вершинами, похожими на зубы чудовища, страшные и не предназначенные для людей.
Я видел, что течение несет многочисленные обломки и следы бури. В воде плясали кусты, такие же, как растут по берегам. Вода подмыла их корни и унесла. Эти кусты застревают у фургона и укрепляют дамбу, за которой вода продолжала подниматься.
Но вот в воде что-то шевельнулось. Моя рука протянулась к рукояти шокера. Я увидел... — и понял, что это не иллюзия, — увидел, как над поверхностью поднялась уродливая бронированная голова. Круглые немигающие белые глаза разглядывали фургон и преграду из кустов.
Такой твари я никогда на равнинах не видел. Когтистая перепончатая лапа, больше моей руки, высунулась из воды и ухватилась за край фургона в поисках опоры. И нашла ее. Вторая лапа протянулась к той же опоре.
Я пробрался к самому краю оврага, держа оружие наготове. Тварь разинула пасть, так что голова разделилась чуть ли не надвое, и обнажила ряды острых зубов. Я был уверен, что это плотоядный хищник.
Вопреки мощному телу, которое под длинной шеей казалось непропорционально большим по сравнению с головой, и со слишком тонкими лапами, чудовище двигалось легко и проворно. Я подумал, что оно много времени проводит в воде. Тварь забралась на верх фургона, высоко подняла уродливую голову и испустила громкий рев.
— Что это? — Ко мне подошла Илло.
— Не знаю. Но...
Голова метнулась в нашем направлении. Глаза казались слепыми белыми шарами, без малейших признаков зрачка. Но очевидно, что тварь нас видит, принимает за врага или добычу. Продолжая реветь, она полностью высунулась из воды, показав остальные когтистые лапы, и принялась карабкаться вверх вдоль наклоненного фургона.
Я прицелился в голову, поставил заряд на полную мощность и выстрелил. Все равно что прутик бросил: тварь даже головой не покачала, чтобы избавиться от мимолетного головокружения. Даже гар, песчаный кот или джез после такого выстрела лишились бы сознания.
Когтистая лапа уже рвала кусты, в которых я прорубил тропу наверх. Может быть, на суше мы смогли бы убежать или увернуться, но ведь мой отец без сознания лежит у костра. Наверное, я поторопился с выстрелом:, не попал...
На этот раз я сосредоточился только на качающейся уродливой голове. Точка между белыми глазами — ее я выбрал целью. Но тут мою сосредоточенность нарушил голос Илло:
— Целься в шею, там, где она соединяется со спиной!
Что она об этом знает? Судя по ее собственным словам, она такую тварь тоже никогда раньше не видела.
— Целься туда! — Голос ее прозвучал строго, как приказ. — Его мозг... я вообще не чувствую в его голове мозга!
Для меня ее слова не имели смысла. Но выстрел в голову не уложил чудовище. И однажды я видел, как тара парализовал выстрел шокера в позвоночник. Может, и сейчас получится?
Хотя инстинкт говорил мне, что я ошибаюсь, я в последнее мгновение изменил направление луча. И нацелился в то место, где изгибающаяся шея переходила в мерзкое одутловатое туловище.
Полная мощность, и я продолжал нажимать на кнопку, не думая о том, что могу полностью разрядить шокер.
Шея взметнулась высоко в воздух, словно я попал в нее не лучом шокера, а хлыстом. Потом наклонилась вперед, расслабилась, упала, голова оказалась в кустах, а туловище, цепляясь когтями за кусты, заскользило вниз, миновало фургон и погрузилось в воду.
Глава 4
Течение на мгновение завертелось, и больше ничего не было видно. Если эта тварь действительно живет в воде, она может лежать на дне, и поднятые наводнением грязь и ветви делают ее невидимой. А придя в себя, она нападет снова. Нужно уходить отсюда. Но для этого...
Когда я вслух рассказал о своих опасениях, Илло кивнула.
— Эта тварь... никогда о таких не слышала, — медленно сказала она, глядя на поток, словно ждала, что отвратительная голова в любое мгновение может появиться снова. — По крайней мере, на юге. Возможно, это житель болот, но где...
Я смотрел на северо-запад. Во время своих путешествий я как странствующий видел много необычных существ. Отец старательно записывал сведения о новых животных, летающих или ползающих, и о новых растениях, с которыми мы встречались. И так подробно делал эго, что я подумал, не был ли он в своем неведомом мне прошлом членом исследовательской группы.
