Мо пришла прямо с работы, а Джорджия подойдет после записи пьесы на «Радио-4». Джаз решила не говорить Мо, что та — единственная, кто здесь никак не связан с искусством. Иначе бедняга всю репетицию просидит в туалете, скрашивая свое пребывание там «Минтосом».
Джасмин не сразу заметила Сару Хейз и ее подружку Максин, которые тоже были там, но мгновенно узнала их милого светловолосого приятеля — следующую жертву Джорджии — который, кажется, тоже узнал Джаз и дружески улыбнулся ей. Больше она никого здесь не знала. Вокруг было невероятно много красивых людей: они рассаживались по стульям, пряча свое волнение под несуразной маской безразличия и усталости. Джаз с любопытством разглядывала их всех.
Мо подошла и села рядом. Когда все места были заняты, Джаз поняла, что не хватает.
Уильяма Уитби. Неужели ему не дали роли? Он был таким… интересным. И только разочарование стало накатывать на нее, как дверь отворилась и появился Уитби. То ли потому, что Джаз сильно обрадовалась и он это почувствовал, то ли потому, что рядом с ней было свободное место и их глаза встретились, но он, увидев журналистку, заулыбался и направился прямо к месту рядом с ней.
— Привет, — он с улыбкой протянул ей руку. — Меня зовут Уиллс.
Джаз кивнула. Было бы глупо притворяться, будто она не знает его имени. Его открытое лицо, большие карие глаза, в уголках которых, когда актер улыбался, собирались морщинки, были даже привлекательнее, чем по телевизору. Джаз даже захотелось сжать Уитби в объятиях, но она вовремя остановилась.
— Привет, — сказала Джаз, крепко пожимая его руку и улыбаясь, как идиотка. — Я Джаз.
— А полностью? — спросил он.
— А полностью я отдаюсь только мужчинам не выше шести футов и четырех дюймов. Это единственное мое условие.
«Боже, что я несу?»
Он улыбнулся.
— Кого играешь?
— Лиззи, — произнесла Джасмин, почувствовав при этом, как ее зрачки расширяются. Наверное, ее глаза сейчас были похожи на две черные дыры.
Его улыбка стала еще шире и актер дружески коснулся ее руки.
— Ух ты! Поздравляю, ты, наверное, здорово играешь.
Невероятно, но она почувствовала к Уитби еще большую симпатию.
— Возможно, — сказала она как можно скромней. — А кого вы играете?
— Мерзавца Уикида Уикхема, — ответил Уиллс с гримасой отвращения.
— Здорово! — сказала Джасмин, заметив при этом несколько веснушек у него на носу и желтые искорки в глазах.
— Думаю, будет забавно, — согласился Уитби. — Да и с профессиональной точки зрения неплохо получить возможность сыграть отрицательного типа. Понимаешь, не хочется до конца жизни играть одних священников. — Он опять улыбнулся своей подкупающей широкой улыбкой. — Конечно же, ты понимаешь, что нам нужно срочно начинать тренироваться — флиртовать друг с другом.
Джаз чуть не зааплодировала от восторга. Возможно, вся эта история со спектаклем окажется не такой уж и противной, как она думала.
В этот момент за спиной Уильяма девушка заметила какой-то расплывчатый силуэт. Переведя взгляд, не без некоторой досады она увидела перед собой сияющего Гилберта.
— Джасмин! — воскликнул он. — Ты получила роль! Я другого и не ожидал.
Он смачно поцеловал ее в губы. От пережитого шока Джаз не могла пошевельнуться. К счастью, рядом с ней уже не было ни одного свободного места и, страстно сжав ей плечо, Гилберт вынужден был отправиться дальше. «А он-то какую роль мог получить?», — подумала девушка, провожая его взглядом.
Уиллс вновь повернулся к Джаз:
— Это ведь Гилберт Валентайн — театральный критик? — шепотом спросил он.
— Нет, — тоже шепотом ответила Джаз. — Это Гилберт Валентайн — Жалкое Нечто. Мы с ним когда-то вместе работали.
«Почему в жизни все так несовершенно», — подумала она.
Уиллс же захохотал от восторга. Но с появлением Гарри Ноубла атмосфера в комнате сразу стала напряженной. Ни на кого не глядя, он прошел прямо к тому месту, где стояли стулья. Затем взял один стул и встал с ним за парой, сидящей в кругу. И хотя Ноубл не произнес ни слова, оба подвинулись, освобождая ему место. Джаз как завороженная наблюдала, какое гипнотическое воздействие Гарри оказывал на всех, и поэтому не сразу заметила тихую рыжеволосую молодую женщину, которая вошла вместе с ним. Не проронив ни слова, она скромно села сзади.
Наконец Гарри удостоил своих актеров взглядом.
— Здравствуйте, — сказал он спокойно, и Джаз была поражена, как ему удалось придать этому простому слову такую значительность и содержательность. Все подались вперед. Гарри снял свой черный кожаный пиджак и остался в широком черном джемпере с треугольным вырезом впереди и в линялых джинсах. Он вальяжно откинулся на спинку стула, прекрасно понимая, что все, затаив дыхание, наблюдают за ним. Джаз с удивлением смотрела, как все присутствующие пожирают его глазами с головы до ног: их взгляды скользили от изгиба адамова яблока к соблазнительно острой оливково-золотистого цвета ключице, от нее к его довольно элегантному торсу, по широким плечам к плоскому животу и идеальным бедрам.
Гарри просто куп тучах устремленных на него взглядов. Наконец он заговорил. Его речь, которую можно было бы назвать «Воззвание Режиссера», явно была написана каким-нибудь бездарным, в данный момент безработным драматургом, сделала вывод Джаз. Во время ее произнесения тело Ноубла оставалось неподвижным, а голос был таким бесстрастным и тихим, что присутствующие подались вперед, чтобы не пропустить ни единого его драгоценного слова. Джаз была поражена трансформацией: такой полнокровный и живой человек на экране и такой безучастно отстраненный в реальной жизни. Словно Ноубл расходовал свою энергию только в тех случаях, когда полагал, что это стоило того, а данное мероприятие он таковым не считал.
— Некоторые из вас никогда раньше не играли на сцене, — монотонно выговаривал он. — А некоторые, возможно, думают, что играли. Но все вы узнаете истинное значение этого слова, если будете слушать меня.
Впервые режиссер внимательно посмотрел на них, при этом некоторые женщины залились краской под его острым взглядом.
— Доверьтесь мне. Позвольте мне вести вас.
Джаз обвела присутствующих глазами. Да пожелай он только, и они позволят ему зубы им вырвать. Все вокруг были абсолютно ручными. Невероятно. Она ничего подобного раньше не видела. Девушка медленно перевела свой взгляд с его загипнотизированной паствы на проповедника. И страшно удивилась, обнаружив, что он смотрит прямо на нее. Более того, и все присутствующие тоже повернули головы к ней: Джасмин поняла, что режиссер только что задал ей какой-то вопрос.
Она виновато улыбнулась.
— Извините, но я, я… не слушала.
На его монументальном лице, повернутом в ее сторону, застыло такое выражение, которое Джаз даже не могла и расшифровать.
