— М-м, — тихо начала она, — м-м-м.
Симон поднял глаза и улыбнулся, выжидательно глядя на нее, брови его удивленно поднялись. Он смотрел на Джорджию как на полную дуру. Она бессмысленно заморгала и действительно стала похожа на полную дуру.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Ее мертвенно-бледное лицо являло собой красноречивый ответ, и тут Симон задумался. Где-то он уже видел раньше подобный взгляд.
— Ты что, собираешься бросить меня или умираешь от неизлечимой болезни? — спросил он с насмешливой серьезностью.
Однако парень и сам почувствовал, что тут что-то не так.
Джорджия рот открыла от удивления:
— Я совершенно здорова, — выдавила она наконец язвительно. — А вот первое твое предположение верно.
Отлично! Она сказала ему! И не так уж это и трудно!
— Хорошо, — кивнул Симон. Признаться, такого поворота он не ожидал.
Наступила пауза.
Теперь, когда все было сказано, Джорджия почувствовала себя так, словно черная туча, висевшая над ней в последний месяц, рассеялась. Она испытывала самые теплые чувства ко всем мужчинам на Земле, включая Симона.
— Кофе хочешь? — дружелюбно спросила она.
Симон уставился на нее.
— Ты что, только что бросила меня? — вместо «спасибо» сказал он. — Или я что-то не так понял?
О Боже. Она-то считала, что все уже позади.
Симон нахмурился и сел прямо.
— Ты мне даешь отставку?
Джорджия сглотнула.
— Ну…
Слова не шли.
— Мне кажется, я задал простой вопрос, разве не так?
— Да, так… — она замолчала.
— Что — «да»? Что «так»? Ты думаешь, что это действительно простой вопрос или ты даешь мне отставку?
— Да… Я думаю, что это простой вопрос, — промямлила Джорджия, чувствуя, как ей становится нестерпимо жарко. Казалось, будто ноги ее приклеились к полу.
— Значит, ты не даешь мне отставку?
— Даю, — прошептала она, потупив глаза.
Наступила неловкая пауза.
Симон отложил газету и тупо посмотрел на подругу. Ничего особенного не произошло. За исключением того, что он опять остался один. Дерьмово.
— Что ж, делать нечего.
Он резко поднялся с дивана. Джорджия вздрогнула, что, видимо, вызвало у него злобу.
— Боже, чего ты испугалась? — спросил он. — Думаешь, ударю тебя? — И добавил чуть слышно: — Была охота руки марать.
Джорджии показалось, что ее сейчас стошнит. «Пожалуйста, только уйди», — мысленно молила она.
Симон попытался беззаботно улыбнуться.
— Ну что ж, не скучай без меня, — сказал он, делая вид, что в прекрасном настроении. — Сходи в кино на какой-нибудь слезливый бабский фильм, съешь шоколадное пирожное — кажется, так девушки проводят время?
Джорджия натужно улыбнулась. Может быть, она ошибалась на его счет? Симон, оказывается, все правильно понимает.
Он встал, чтобы уйти.
— А я сейчас пойду и напьюсь до чертиков. Подцеплю какую-нибудь малышку в ночном клубе. Пока, куколка!
Он напоследок подмигнул ей и хлопнул дверью с такой силой, что Джорджия испугалась, как бы та не слетела с петель.
Она слышала, как Симон сбежал по лестнице, и затем все затихло.
Она свободна!
В голове была легкость. Тошнота прошла. Ее квартира вновь полностью принадлежала ей. И никакого Фила Коллинза! И никаких вечеров перед телевизором за просмотром матчей по регби!
Джорджия оглядела пустую комнату. И вдруг бросилась в ванную — как раз вовремя: ее все-таки стошнило.
На следующий день «репетиция» за обедом у Джека и Джорджии плавно перешла в дневной сеанс кино, а затем перетекла в ужин, который в свою очередь завершился бокалом вина у Джорджии дома. В результате все естественным образом закончилось страстной ночью.
Наутро, встав наконец с постели, они отправились пешком в Вест-Хемптон, чтобы где-нибудь поесть. В любимом кафе Джорджии они обнаружили Мо и Джаз. Джек искреннее обрадовался обеим, и все четверо начали весело болтать. Джаз глаз не могла оторвать от Джорджии, которая светилась счастьем. А Джек был просто опьянен Джорджией — настоящая идиллия. Даже воздух вокруг них светился. Джасмин молила Бога, чтобы Джек хорошо обращался с ее сестренкой. Джорджия такая хрупкая, но мало кто это понимает.
Джаз пора было уходить.
— Степ-аэробика? — удивилась Джорджия. — Зачем она нужна?
— Чтобы ответить за все свои грехи, — пояснила Джаз. — Мо стала фитнес-фанаткой. Она сделалась просто невыносимой. Она стала…
— Стройной, — весело прервала ее Мо.
— Спасите меня от нее! — умоляюще воскликнула Джаз.
Но Джорджия была слишком счастлива, чтобы обращать на них внимание.
Джаз подхватила спортивную сумку. В последний раз она надевала кроссовки, когда восемь лет назад играла со своей школьной подругой в нет-болл. Она позаимствовала у Мо ее спортивный костюм — узкие легенсы и топ в обтяжку, который четко разрезал ее тело на две половины. Мо же облачилась в желто-белую лайкру.
Через полтора часа Джаз лежала на мате в такой позе, в которой, по ее твердому убеждению, не находилась даже в утробе матери, и напрягала мышцы, о существовании которых она и не подозревала.
Время тянулось невыносимо долго. Пот струился по всему телу: попадал ей в уши и застилал глаза, Джасмин вся мокрая лежала на мате.
Она сразу же возненавидела тренершу по аэробике. Та большим грандиозным прыжком влетела в зал: сплошные зубы, сиськи и задница, напоминавшая два теннисных мяча, туго завернутых в целлофан, и начала задавать всевозможные дебильные вопросы, постоянно поправляя нацепленный на ухо микрофон.
— Что-нибудь беспокоит? Проблемы со спиной? Беременные есть? Другие проблемы?
Джаз была слишком занята созерцанием своих собственных ног в зеркале, чтобы ответить: «Мне кажется, я ошиблась залом. Здесь случайно не восточную карму ищут?» Она удивилась собственной бледности: белая, как мел, даже иссиня-белая. Каждый раз, когда в зеркале мелькало ее отражение, Джаз казалось, что это призрак.
Затем тренерша по аэробике включила эстрадную музыку семидесятых годов и начала ходьбу на месте.
Ладно, это уж не трудно, подумала Джаз и начала маршировать. Через несколько минут она уже не была так уверена, что это легко. Почему-то тренерша, марширующая на месте, выглядела, ничего не скажешь, шикарно, а Джаз, делая все абсолютно то же самое, была похожа на полную задницу.
Внезапно без всякого предупреждения тренерша завопила:
