— Ты хочешь сказать, самый большой сноб на планете.
— Да чем ты недовольна? — спросила Мо, глядя на Джаз. — Похоже, что самый знаменитый и уважаемый, да и самый красивый актер нашего времени хочет остаться с тобой наедине. Джасмин, ты ведь журналистка. Где твоя профессиональная хватка?
Джаз разглядывала свои руки, лежащие на коленях. А ведь девочки правы. Она должна относиться к этому, как к журналистскому расследованию.
— Но, что еще важнее: где же твой вкус? — засмеялась Джорджия. — Такой потрясающий мужчина! Я бы, не задумываясь, села в его машину, сноб он или нет.
— А я бы еще и за бензин заплатила, — добавила Мо.
— Господи, вас обеих только и слушать, — сказала Джаз. — Создается впечатление, что при виде мужиков у вас мозги просто плавятся. Вам что-нибудь говорит слово «эмансипация»? Знаете ли вы, что ради вас женщины сжигали свои лифчики?
— Зачем? — изумилась Джорджия. — Они что, носили платья с открытой спиной?
— Посмел бы кто-нибудь сжечь мой дорогой фирменный лифчик, да я бы кастрюлю ему на голову надела, — сказала Мо.
Джаз обхватила голову руками.
Вторая часть репетиции для нее была испорчена. Как только она вспоминала о предстоящей поездке домой, так у нее начинались спазмы в животе.
Джасмин не выносила этого человека, а пробыть с ним наедине хоть сколько — это казалось ей настоящей пыткой. К тому же получается, что она не сможет задержаться и поболтать с Уиллсом. Проклятье! В конце репетиции она была еще грубее к Фиолетовым Очкам, чем обычно.
— Я что-то не видела, чтобы вы во второй сцене четвертого акта надевали шаль, — сказали Фиолетовые Очки, как только Джаз осталась одна.
— Серьезно? — с невинным видом спросила Джаз. — А вы давно проверяли свое зрение? Сколько пальцев я сейчас подняла? — И, подняв средний палец, она вышла из комнаты, не дав Фиолетовым Очкам возможности ответить. Гордиться особенно было нечем, но Джасмин стало легче.
В конце репетиции, уже собирая свои вещи, она затылком почувствовала приближение Гарри. Как обычно, он остановился и начал на нее пялиться.
Джасмин обернулась к нему.
— Вы думаете напугать меня тем, что сверлите постоянно своим взглядом? — грубо спросила она.
Гарри казался искренне удивленным.
— Я только подошел спросить, готовы ли вы?
Она посмотрела на Уиллса, который вовсю болтал с одной из хорошеньких младших сестер Лиззи. Она не заметила, что Гарри проследил за ее взглядом.
Неожиданно он заторопил ее.
— Ладно, пошли! — сказал он и двинулся к выходу.
Машина Гарри оказалось совсем не такой, как Джасмин ожидала. Внутри не убрано и, поскольку автомобиль весь день простоял на солнце, в нем страшно душно, а кожаное сиденье липкое от жары.
Пешком было довольно близко, но на машине, из-за всех этих улиц с односторонним движением, путь отнимал немало времени. «Как здорово бы сейчас пройтись пешком», — с тоской думала Джаз. Был замечательный летний вечер. Гарри открыл люк на крыше «MG», а затем все окна, и они поехали. Водил он резко и грубо, соответственно своему характеру. И вдруг до Джаз начало доходить, что Ноубл в сущности был застенчив. Она специально смотрела влево, чтобы не отвлекать его, и быстро подавила улыбку, когда у него заглох мотор: он уступал дорогу машине, проезжавшей мимо по узкой улице. Джасмин увидела, как люди в машине бестактно уставились на него, не веря глазам своим. Вдруг одна девица завизжала:
— Боже, да это же Гарри Ноубл!
«Какое хамство», — подумала Джаз.
Гарри же не обращал на них никакого внимания. Когда Гарри наконец сдвинулся с места, девица со смехом крикнула:
— Выпить с нами не хочешь?
От неловкости и отвращения Джаз закрыла глаза.
Когда Джасмин только села в машину, она была твердо настроена не заговаривать с ним первой, но когда увидела, как Гарри сосредоточенно пытается вырулить так, чтобы не въехать на тротуар, решила, что будет забавно начать разговор именно в этот момент.
— Вы предлагаете людям их подвезти, чтобы всю дорогу игнорировать? — это прозвучало жестче, чем она в общем-то хотела.
Гарри промолчал.
— Мне расценивать это молчание как «да»?
На этот раз он ответил:
— А вы садитесь в машину, чтобы задавать вопросы?
— Конечно, — ответила она с улыбкой. — Я ведь журналистка.
— И с какой целью вы задаете мне вопросы?
— Конечно же, чтобы вас раскрутить. Хотя поздно, мы уже приехали. Вот мой дом. Номер семь. Некоторые считают, что это счастливое число.
Он не стал парковаться, а просто остановился недалеко от дома.
Только Джасмин собиралась выйти из машины, как вдруг Гарри спросил, не поворачиваясь к ней:
— Вам нравится наблюдать за людьми?
— Да. Я же говорю: я журналистка. Хотя вы тоже любите наблюдать за другими, — ответила она, щурясь от солнца и открывая дверцу машины.
— Да. Только потом я не описываю свои наблюдения в популярных журналах.
— Это я ради смеха. Никто и не относится к ним серьезно. К тому же не забывайте, это моя работа. Дешевый мир женского журнала.
— Я не забываю, — сказал Гарри серьезно. И посмотрел на нее. — А вы хорошо пишете.
Джасмин была так поражена, что не нашлась, что ответить. Если он читал ее публикации, то конечно же, прочитал и строчки, посвященные спектаклю и всем, кто в нем занят, включая и его самого. Джасмин написала там несколько милых теплых слов об Уиллсе, но что касается остальных, то всем от нее как следует досталось.
— Спасибо. — Представив себе, что Гарри читает «Ура!», она заулыбалась.
Он продолжал смотреть на нее.
— А вас никогда не беспокоит, что ваши критические замечания, какими бы остроумными и дружелюбными они ни были, могут оказаться неверными?
Джаз разозлилась. Могла бы и сразу догадаться, что за его комплиментом скрывается оскорбление.
— Нет, — отрезала она. — Никогда. И могу вас заверить, что я не все свои наблюдения выставляю на всеобщее обозрение, а только такие, за которые на меня не подадут в суд.
— Такое впечатление, что вы никогда не сомневаетесь в своих оценках.
— Не сомневаюсь. А вы считаете, что уверенность несвойственна женщине? — сказала она и, пока он ее не прервал, продолжила: — Но, как это ни грустно, мистер Ноубл, я обычно оказываюсь права. Лучше бы я почаще ошибалась.
— А ваши оценки всегда такие мрачные?
Джаз пожала плечами.
— В большинстве случаев — да. Я нахожу, что в мире очень мало приятных людей.
— Такой цинизм в таком юном создании, — сказал он с легкой усмешкой.
