Я могла бы ответить, что я вовсе не «богатенькая дамочка», но, поскольку он доставил меня в очень дорогой квартал, а дверь мне только что открыл дворецкий, кебмен бы в ответ только расхохотался.
Тетя Парри никогда не спускалась вниз до полудня. По утрам она валялась в постели, где наслаждалась легким завтраком и перечитывала почту. Однако к часу дня она, полностью одетая, спускалась в столовую, где ее ждал «легкий обед» – на самом деле довольно плотная трапеза. Мы приехали в три часа. Тетя сидела в гостиной на втором этаже со своей компаньонкой и готовилась пить чай.
Вначале, после приезда в Лондон, место тетиной компаньонки занимала я. В доме тети Парри я встретилась с Беном, которого немного знала в детстве. В общем, для меня все обернулось хорошо. С другой стороны, то, как все сложилось, не совсем устроило тетю Парри. Я поставила ее в неловкое положение; она вынуждена была искать себе другую компаньонку. Правда, со мной она рассталась без всякого сожаления. Уж слишком откровенно я высказывала свое мнение обо всем. Мое поведение и мои манеры казались тете Парри странными. Но, несмотря ни на что, она по-прежнему настаивала, что я поступила как эгоистка, потому что бросила ее, чтобы выйти замуж, к тому же за полицейского.
После моего ухода в доме довольно быстро сменились три компаньонки. Теперь она «испытывала» четвертую несчастную. Я нашла их у камина. Они сидели рядом. Тетя в алом атласе, а компаньонка, по имени Летиция Банн, в темно-зеленом сатиновом платье. Обе были низкорослыми и пухленькими и напоминали две спелые сливы, упавшие с маленького округлого деревца.
– Ах, Элизабет, дорогая! – вскричала тетя Парри. – Наконец-то! А я уже начала думать, что вы оставили Лондон и вернулись… куда же это? Ах да, в Дербишир. От вас ни словечка. Как вы поживаете и как поживает инспектор Росс? – Прежде чем я успела ответить, она указала на меня мисс Банн и продолжала: – Летиция, это миссис Росс, моя племянница. Я рассказывала вам о ней.
Строго говоря, я не была ее племянницей. Тетя Парри была вдовой моего крестного отца. Но мы с ней договорились, что я буду называть ее «тетей».
Не знаю, что тетя Парри рассказывала обо мне мисс Банн, но бедная девушка уставилась на меня с таким видом, словно я сбежала из сумасшедшего дома.
– Очень рада с вами познакомиться, мисс Банн, – обратилась я к ней. – Надеюсь, вы здесь хорошо устроились?
– Да, – прошептала мисс Банн, – очень хорошо. Миссис Парри так добра!
Она показалась мне робким созданием, которое стремится всем угодить, боится, что ее прогонят, и в целом находится в отчаянном положении, как и многие компаньонки. Мне было жаль ее, но в Лондоне и во всей стране множество таких мисс Банн – девушек из почтенных семей, но не обладающих состоянием и не имеющих родственников, которые могли бы принять их под свой кров. К тете Парри я отношусь критически, но помню, что находилась в том же положении, что и мисс Банн, когда тетя пригласила меня в Лондон. В то время я была ей признательна и велела себе не забывать этого.
– Здесь такие сквозняки! – объявила тетя Парри. – Летиция, позвоните, пожалуйста, чтобы Симмс принес еще чаю. И сбегайте за моей шалью – той голубой кашемировой. Спасибо, дорогая.
Мисс Банн вскочила, так сильно дернула шнурок звонка, что он лишь чудом не оторвался, и поспешила за шалью.
– Ах, моя дорогая Лиззи! – доверительно обратилась ко мне тетя Парри, как только компаньонка вышла. – Эта девица буквально сводит меня с ума. Она отвратительно играет в вист – видите ли, она совсем не умеет считать, бедняжка. И все время бестолково разыгрывает карты. Не умеет поддерживать беседу. Необразованная, прискорбно необразованная. Когда она читает мне вслух, то вынуждена останавливаться перед каждым длинным словом. Она заикается, ставит ударение не в тех местах и… в общем, слушать ее – сплошное мучение. Как мне недостает вас, дорогая Элизабет, и как бы мне хотелось, чтобы вы по-прежнему жили здесь! Правда, вы сбежали от меня, чтобы выйти за своего полицейского.
К счастью, отвечать мне не пришлось, поскольку в этот момент вошел дворецкий Симмс, которому велели принести свежезаваренного чаю и еще одну чашку для меня.
– И может быть, несколько лепешек, – радостно добавила тетя Парри, словно забыв о том, что она не так давно пообедала.
– Вы хорошо себя чувствуете, тетя Парри? – спросила я. – Есть ли еще какие-то перемены в доме? Ньюджент по-прежнему с вами?
Ньюджент звали горничную, которую тетя Парри эксплуатировала с утра до ночи.
Тетя Парри в ужасе пискнула, видимо представив, что останется без попечения Ньюджент.
– Если бы не Ньюджент, меня бы уже не было на свете! Нет, я чувствую себя нехорошо. Я ужасно страдаю от несварения, а порошки нисколько не помогают.
Я подумала, что, если бы тетя стала меньше есть, это помогло бы ей куда больше.
– Миссис Симмс скучает по той девчонке-судомойке, которую вы забрали с собой, хотя я тут же взяла ей на смену другую, – жалобно продолжала тетя Парри. – Как бишь ее зовут? Бесси, да, Бесси. Новая девушка тоже из приюта, и миссис Симмс говорит, что она очень туго соображает и учить ее – одно мучение. Да, я сама отдала вам Бесси, когда вы уехали… Знаете, Элизабет, как бы хорошо я к вам ни относилась, вынуждена признаться, что после вашего неожиданного ухода, когда вы ни с того ни с сего собрались замуж, в моем доме воцарился хаос. Могли бы и обо мне подумать! Ах, вот вы где, Летиция! Почему вы так долго?
Следующие пять минут были посвящены укутыванию пухлых плеч тети Парри в голубую шаль. Затем появился Симмс со свежезаваренным чаем и лепешками, так что разговор возобновился лишь спустя некоторое время. Мы поговорили о Фрэнке Картертоне, родном племяннике тети Парри, который служил по министерству иностранных дел. Сейчас Фрэнка, к огромному сожалению тетушки, послали в Пекин в составе недавно основанной дипломатической миссии ее величества. Много лет китайцы не позволяли «британским варварам» иметь свое официальное представительство в Пекине. Наконец, императора убедили в том, чтобы он посчитался с нашими пожеланиями. Правда, китайцы все же дали понять, что не желают видеть наших соотечественников в своей столице за пределами миссии. Наконец-то у тети Парри появился настоящий повод для огорчения. Впрочем, больше всего ее волновало, что Фрэнк там плохо питается.
– Живет на одном рисе, бедный мальчик! – воскликнула она, стирая масло с подбородка. – Не сомневаюсь, он голодает… Он пишет, что питается вполне разнообразно, хотя все блюда приготовлены на китайский манер, потому что по-другому тамошние повара не умеют. Но, по-моему, он просто хочет меня успокоить. Я очень тревожусь за бедного Фрэнка. Я тревожилась за него, когда он был в России, из-за казаков; а теперь тревожусь, потому что китайский император очень коварен.
– Тетя Парри, Фрэнку наверняка ничто не угрожает. Он очень изобретателен.
– Ну, он бы мог остаться дома со мной. Сначала вы меня покинули, Элизабет, а следом за вами уехал Фрэнк. Не знаю, о чем вы с ним думали! Как по-вашему, чем мне заниматься тут совершенно одной? Впрочем, вам обоим было не до меня… Так поступают все молодые люди. Теперь, конечно, у меня есть Летиция. – Тетя Парри исподлобья посмотрела на компаньонку.
