Вторая мысль, поразившая меня, касалась поведения француженки. Она держалась с большим самообладанием. Во всяком случае, она не притворялась горюющей вдовой. Возможно, она просто умеет необычайно хорошо скрывать свои переживания. А может быть, ей хватает ума не притворяться и не изображать чувств, которых она на самом деле не испытывает. Но неужели она – действительно вдова покойного Томаса Тапли, чьи останки до сих пор не преданы земле? Труп Томаса, по настоянию Джонатана Тапли, перевезли в похоронное бюро. Там он и лежал в дорогом гробу в ожидании дальнейших распоряжений.
Может быть, моя новая знакомая умела читать мысли – во всяком случае, мои мысли. Ни единый мускул не дрогнул у нее на лице, но в черных глазах, обращенных на меня, сверкнуло понимание.
– Суперинтендент Данн видел мое брачное свидетельство, – сказала она. – Мы с Томасом поженились на Монмартре более трех лет назад. Монмартр – небольшой округ, деревушка на окраине Парижа. Жители столицы очень любят приезжать туда, чтобы побыть вдали от большого города и отдохнуть. Летом у нас открывается много ресторанов, мюзик-холлов, танцевальных залов и дансингов под открытым небом. Есть также и небольшие отели. На Монмартре не принято задавать лишних вопросов…
Хладнокровие ненадолго покинуло ее, и она кокетливо улыбнулась, но сразу сообразила, что в данных обстоятельствах веселиться неуместно. Она продолжила решительно и суховато, как начала:
– Я несколько лет содержу там очень приличные меблированные комнаты. Томас поселился у меня почти четыре года назад, сначала как постоялец, а затем как мой муж.
Данн молча поднял повыше и показал мне официального вида документ, лежавший на столе. Затем он отвел глаза в сторону.
– Я уже сказала суперинтенденту Данну: я совсем не против того, что он ненадолго оставит у себя мое брачное свидетельство. Я понимаю, вы должны удостовериться в том, что наш брак заключен по всем правилам. Вы ведь не потеряете свидетельство, суперинтендент? – Она повернулась к Данну. – Вы вернете его мне?
– Конечно, мадам, – проворчал Данн, кладя документ на стол.
Я догадался, что Данн пребывает в таком же замешательстве, как и я.
– Вы очень хорошо говорите по-английски, мадам, – заметил я, обращаясь к нашей гостье.
Она изящно кивнула:
– Благодарю вас!
Однако она не сказала, где приобрела свои познания! Очень умная женщина. Она выкладывала карты по одной, с большой осторожностью. Я понял, что нам придется вытягивать из нее интересующие нас сведения. Начать я решил с самого простого.
– Позвольте узнать, успели ли вы засвидетельствовать свое почтение покойному мужу? Если нет, это можно устроить.
– Я приехала сюда из похоронного бюро, инспектор. До визита к вам мне необходимо было удостовериться, что там в самом деле мой бедный Томас.
Она только что из похоронного бюро? И все же на ее лице ни слезинки!
– Миссис Тапли, – деревянным голосом произнес Данн, – только что подписала заявление, что тело принадлежит ее мужу.
Я решил отложить все самые щекотливые вопросы на потом и начал осторожно:
– Мистер Томас Тапли вернулся в Англию один в начале прошлого года. Судя по всему, в последний раз вы видели его живым довольно давно… Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой! – Правда, наша гостья не демонстрировала признаков горя. Если она решила, что я иронизирую, так тому и быть. – Как вы, наверное, понимаете, я обязан выяснить, при каких обстоятельствах вы расстались. Не было ли между вами отчуждения? Может быть, вы договорились о раздельном…
– Нет! – поспешно перебила меня вдова. – Ничего подобного не было. Правда, в начале прошлого года мой муж исчез. И с тех пор я неустанно его разыскивала, инспектор. К сожалению, я искала его во Франции.
Данн поморщился, но ничего не сказал. Он предпочел молча наблюдать за моими потугами.
– Во Франции? Вы не подумали искать его у него на родине? Ведь он англичанин…
– Он много лет жил во Франции, инспектор. И на мне он женился во Франции. Мы вместе жили в нашем доме. Он никогда не говорил о том, что собирается уехать… по какой-либо причине!
Она снова поспешила меня перебить, но, возможно, поняла, что ее слова меня не убедили.
– Возможно, – со вздохом продолжала она после паузы, – вам мое поведение покажется странным. Позвольте объяснить, как все получилось. Вам следует знать, что в позапрошлом году Томас тяжело заболел. Я долго выхаживала его, заботилась о нем. Очень жаль, но после выздоровления он сильно изменился. До болезни он был мирным и веселым. Мы с ним были так счастливы! Но потом, после болезни, он как будто стал другим человеком: раздражительным, подозрительным… Иногда его мысли где-то блуждали. Я советовалась с врачом. Врач сказал, что суровая и продолжительная лихорадка иногда приводит к такому результату, особенно когда больной в пожилом возрасте. Иногда больные теряют память. Иногда начинают бредить, им кажется то, чего не было. С моим мужем именно так и произошло. По словам доктора, его состояние не было чем-то необычным. Я очень старалась вернуть его в прежнее доброе состояние рассудка и тела, даже уговорила поехать на взморье. Я надеялась, что морской воздух его исцелит. Мы отправились в Довиль, где ему как будто полегчало. Но после возвращения в Париж его состояние снова ухудшилось… И вдруг однажды он исчез без всякого предупреждения. Однажды, вернувшись домой, я увидела, что он уехал, забрав свой дорожный сундук. Я нашла возчика, который вез его с Монмартра в центр Парижа. Тот человек поставлял свежие овощи на Центральный рынок. Он привез Томаса вместе с сундуком на стоянку экипажей рядом с рынком. Я поспешила туда, но… – Француженка изящно пожала плечами. – Возможно, вы не были возле Центрального парижского рынка. Его называют «чревом Парижа». Там столько народу, столько разных продуктов, которые привозят со всей Франции, там так шумно, оживленно, все снуют туда-сюда. Высятся горы пустых ящиков и коробок, которые нужно увезти, и горы полных ящиков, которые доставляют на телегах и подводах. И на стоянке экипажей тоже очень оживленно. Извозчик высаживает пассажира и тут же берет другого. Бедные лошади чуть не валятся от усталости. Я расспрашивала о человеке с сундуком, но в ответ все только смеялись. Извозчики каждый день видят по нескольку дюжин людей с сундуками. Никто не помнил Томаса. Ни у кого не нашлось времени поговорить со мной. Всем было наплевать. Я в отчаянии вернулась на Монмартр.
– Вы не подумали, что ваш муж, возможно, вернулся в Англию? – не сдавался я.
– Сначала нет. – Она покачала головой, и я снова невольно посмотрел на шляпку с бледно-лиловыми розочками. – Да и с чего мне было так думать? Томас всегда уверял меня, что покинул Англию навсегда. Отряхнул ее прах со своих ног. Кажется, у вас так говорится?
– Да, – хором ответили мы с Данном и украдкой переглянулись.
– Я боялась, – продолжала наша гостья, – что Томас в рассеянном состоянии ума бродит где-то по дорогам Франции. Возможно, он даже забыл, как его зовут! Как выяснилось, дело обстояло иначе… Но к нам домой, на Монмартр, он так и не вернулся. Вынуждена с грустью отметить, что французская полиция мне совершенно не помогла. Я разослала во все провинциальные газеты объявления с просьбой прислать сведения о нем – безрезультатно. Наконец, дойдя до полного отчаяния, я предположила, что он все же вернулся в Англию. И вот я решила поехать на его родину, чтобы разыскать его, но… – Она широко развела руками. Говорила она правильно, но ее жесты выдавали иностранку. – На поездку сюда и розыски требовалось много денег. Тогда их у меня не было. Мне пришлось долго экономить, и только в конце октября прошлого года я скопила достаточно, чтобы приехать сюда и начать поиски. И вот к чему привели все мои усилия! Оказалось, что я вдова. – Она тяжело вздохнула и опустила голову.
