Князь прекрасно знал, что если он посмеет нарушить древнее слово Неявской Правды, все соседи сразу хай поднимут и не только заставят выплатить всё до медной полушки, но ещё и солидно пощипают его казну, припомнив все многочисленные грешки, которых накопилось так много, что он мог по миру пойти с дырявой сумой и босиком.
Впрочем, никто не помешает поплакаться Ластанскому Кагану на то, как за неумелость незнакомого мага-стихийника ему пришлось почти полностью казну опорожнить. За наводку ему причитался солидный куш в десятую часть добычи. Если бы только правители прознали, откуда жадный восточный правитель всегда в курсе, у кого нынче в кармане больше всех звенит, мало вредителю не показалось бы. Только вот Зыра Туманович был очень осторожен, страдали частенько простые гонцы, даже никак не связанные с его княжеством.
Довольный Кощей оделил всех причитающей долей за труды. В те поры и Колыван с деловым визитом сподобился. Боярин был дюже недоволен, когда в присутствии царя пришлось в мелкие клочья изорвать кабальную грамоту, а Змей Горыныч ещё и обрывки спалил, чтобы никак восстановить мерзкую бумажку не вышло.
Гаджет Баюнович был жутко занят: его ушастая башка мелькала из-за смородинового куста. Юное дарование сидело на пятой точке, обхватив всеми четырьмя лапами крынку со сметаной и, утробно урча, засовывало в неё голову по самые плечи. Увлечённый этим нехитрым занятием, кот не заметил, как над ним сгущаются тучи. На росшей неподалёку рябинке легонько зашевелились ветви, и среди узких резных листьев промелькнул рыжий мех. Это была его давняя врагиня – белка, грызшая волшебные орехи с золотой скорлупой и изумрудным ядром, которую Кощей выменял у князя Гвидона в обмен на джинсовую мини-юбку для царевны Лебедь.
«Бах»! – и драгоценный снаряд звонко щёлкнул по затылку незадачливого наследника Кота-Баюна. Тот судорожно дёрнулся и попытался вытащить глупую башку из кринки, но не тут-то было. Как говорил один очень умный Кролик: «Она застряла»! Пошатываясь, Гаджет попытался встать на задние лапы. Остатки жирной сметаны, булькая, потекли по и так довольно замурзанной шерсти. Поскользнувшись на белой жиже, он картинно грохнулся наземь. Однако тяжеленная «Шапка Мономаха» всё ещё крепко держалась на его пустой голове.
Победно застрекотав, Римуся, соскочила на зелёную травку и воинственно запрыгала к поверженному супостату, угрожающе вереща:
– Я ваша белочка, я пришла»!
Кошак судорожно заскрёб лапами в жирной грязи, но встать так и не сумел, снова опрокинувшись на спину. Рыжая воительница, которая частенько величала себя не иначе, как Соня, и могла продрыхнуть в золочёной клетке трое суток к ряду, запрыгнула на глиняную крынку и немедленно поинтересовалась самочувствием «грязнули Васьки».
Выслушав невразумительный ответ, она покрутила пальцем у виска и заявила:
– Если кот сошёл с ума, значит, кончилась весна!
Пустим мы его на мясо, чтобы было что пожрать!
Затем «Рыжая Соня», ловко балансируя на задних лапах, пробралась к тому месту, откуда рос довольно пошарпанного и облезлого вида хвост, и соскочила с него на зелёную травку. Перекинув через плечо предмет гордости каждого уважающего себя кошака, она, подражая жителям Двувосьмого Царства, волоком потащила тяжёлый груз за собой, распевая при этом во всю глотку:
– Эх, дубинушка, ухнем,
Сама, родимая, пойдёт.
Путешествие длилось долго. В дороге тушка отпрыска Кота-Баюна покрывалась налипшими листьями, мелкими камешками, сучками, травинками и прочим хламом. Вскоре в воздухе повеяло речной прохладой, и Римуся остановилась. Отерев лапкой пот со лба и выкрутив кисточки на ушах, гордая собой забияка важно заявила:
– Ну вот, мой милый друг, и пришла пора расставаться! Помнишь, как ты мне хвост вишнёвым клеем намазал, пока я спала в царском блюде с засахаренными орешками, а потом меня Ярина застукала? Тогда была дана клятва на Чёрном Жёлуде, что месть моя будет жестокой и ужасной! Пришла пора расплаты за грехи твои тяжкие! – и подтащила ослеплённого глиняным горшком пленника к краю обрыва.
Свесившись с него по пояс, она долго разглядывала что-то внизу. Потом снова взялась лапками за хвост и произнесла:
– Стало быть, быть тебе первым лётчиком в Двувосьмом Царстве! – затем наглая зверушка с размаха заехала задней лапой в то самое место, откуда задние лапы растут.
С душераздирающим мявом Гаджет прыгнул вперёд. Затем он с нарастающим ужасом понял, что под ним только воздух! Свободное падение длилось недолго.
– Мяяяумочки! – раздался истошный визг, когда пухлый зад успешно приземлился на густой ковёр особо жгучей крапивы, который Баба-Яга специально вырастила на речных берегах, чтобы парни не подглядывали за купающимися, в чём мать родила, девками.
«Рыжая Соня» так неуёмно ликовала и праздновала победу, что оступилась на комке сухой глины и чуть сама не навернулась вниз.
После этого пушистая вертихвостка умчалась прочь, учуяв сытный запах малинового пирога, потянувший из-за излучины реки. Джинн Омар надолго неугомонную супругу оставлять не решался, поэтому несколько раз на дню неожиданно объявлялся дома, чтобы послужить живым укором ревнивой супруге, а заодно и, воспользовавшись оказией, предаться чревоугодию. Увы, более приятные стороны бытия пока что были ему не доступны благодаря стараниям любвеобильной Рины.
Розовощёкая женщина ловко вынимала деревянной лопатой из пышущего жаром зева печи румяные ватрушки с растёкшейся алым малиной со сливками и желтоватыми островками запёкшегося творога, унизанными чернильными озерцами черники. Затем аккуратно перекладывала выпечку на застеленный рушниками подоконник. Про себя Ирина что-то негромко напевала, чтобы работа спорилась.
Джинн Омар развалился на широкой лавке за выскобленным до сияющей желтизны столом. Перед ним лежала стопка тёплых пирогов и стоял запотевший жбан ледяного тернового кваса. Супруг хозяйки дома, тяжело вздыхая, отламывал румяную корочку и медленно её жевал, причитая вполголоса:
– Вот шайтан баба: сначала чуть не загрызла до смерти, теперь кормит, как на убой. Вах! – и он с шумом отхлебнул из деревянной посудины пенного напитка.
Аккуратно выковыряв сырную лепёшку, сунул её в рот, облизывая перепачканные черникой пальцы. Корж пропечённого теста так и остался лежать на досках сиротой.
– Солнышко моё, – сладко защебетала от окна расторопная хозяйка, – тебе подложить тёпленьких?
Едок лишь ослабил завязки шаровар и отмахнулся от жены, как от назойливой мухи. Наблюдавшая за этой сценой Римуся, укрывшаяся от любопытных глаз в пышном кусте бузины, чуть слюной не подавилась и завистливо пробурчала:
– Везёт же этому пузану! А меня, такую красавицу, ведающую государевыми секретами, никто за стол никто не спешит усадить, – и она принялась раскачиваться на упругих ветвях.
Дразнящий запах властно сжал в цепких лапках остатки сознания «Рыжей Сони». Заворожённо глядя на заветный подоконник, она вспрыгнула на бревенчатую стену и двинулась к нему лёгким скоком, напоминая серых крыс, идущих за зовом волшебной дудочкой, как рассказывал купец Колыван, побывавший в далёких заморских землях.
