У порога, сжимая в руках белую кожаную сумочку, стояла хозяйка кафе-столовой «Магарыч». Серёга на несколько мгновений выпал в астрал. Присвистнул высунувший из комнаты голову Макс. Было от чего. У порога стояла уверенная в себе русоволосая девушка в облегающем трикотажном костюме, который не скрывал, а всячески кричал о том, что его хозяйка щедро одарена природой. У Сырника даже скулы заныли при виде открывшейся роскоши. Из-за плеча донеслось предательское: «Держись, братан»!
– А ты замовкны, вылупку! – Довольно грубо отозвалась гостья и, не дожидаясь приглашения, вошла в номер, отодвинув Сергея Николаевича в сторону и дав затрещину Максу.
– Да что сегодня за день такой! Серёга, она меня решила убить! Проверь, вдруг у неё в сумочки бита, а то и складная чугунная сковорода! – Кара последовала незамедлительно: орудие возмездия с лёгким шлепком впечаталась тому в лоб.
– Я пришла извиниться за недоразумение, заодно и гадюке семибатюшной хвост прищемить.
Макс предусмотрительно сыграл отступление.
– Не подумайте ничего дурного, Сергей Николаевич. Я в курсе, что случилось с вашей женой. Об этом весь Таганрог гудит. Просто хотела немного вас поддержать домашней едой, а то вы совсем с лица спали. Весь такой худенький и бледненький, а вам работать надо, чтобы супруге помочь. А этот москаль своим поганым языком трепет, что вы типа один, свободны… Вот и пришла, чтобы прояснить ситуацию. А давайте-ка с вами выпьем мировую.
Из дамской сумочки на свет божий появилась пузатая серебряная фляжка, две металлических складных стопки и плитка «Корона. Особый экстра чёрный шоколад», на обёртке которого была нарисована томная дама с голыми плечами в красном платье и откровенно зовущим взглядом. Тонкие пальцы девушки крутили рифлёную пробку с посудины, и в рюмки полилась тёмная жидкость. По номеру разлился аромат дорогого коньяка. Макс, не покидая убежища, только завистливо вздохнул.
– Вот почему ко мне дамы сами в номер с коньяком не приходят! Господи, но почему всё увальням достаётся! – Расстроенно пробормотал он себе под нос.
Наполнив обе рюмки до краёв, Клавочка протянула одну Сырнику.
– Мирись, мирись, мирись и больше не дерись! – Игриво протянула она. Сидевший рядом Макс чуть не навернулся с дивана.
Сергей Николаевич отказываться от шикарной выпивки не стал, но к шоколаду не притронулся. После второй рюмки гостья мило распрощалась и упорхнула, оставив после себя едва уловимый аромат сандалового дерева и тот восхитительный аромат красивой женщины, который способен ощутить только мужчина, и от которого бледнеют и звереют менее удачливые соперницы.
Макс тут же завладел плиткой шоколада.
– Серёга, а ты знаешь, что питьё в гордом одиночестве называется алкоголизмом? – Сказал он, растягивая слова и косясь на оставленную на столике фляжку. – Не жидись, а со старым другом коньячком поделись! – резюмировал он свои желания.
Сырник пододвинул ему так и не пригубленную вторую рюмку, а фляжку убрал под завистливые взгляды. Впрочем, Макс сильно не огорчился. Он аккуратно перелил коньяк в стопку, из которой пила гостья, и прихлёбывал оттуда маленькими глоточками, томно вздыхая и время от времени закатывая глаза. Плитка шоколада таяла прямо на глазах.
– Деточка, а у тебя корешок от такого какао-бобов в организме, измученном нарзаном, не завянет? – Сказал Сырник.
– Ты – не романтик, Серёга. Не понимаешь, что этот шоколад в руках держала такая девушка… – И он снова тяжело вздохнул, проглатывая последнюю дольку.
– А как же жена? – Бестактно поинтересовался Серый?
– А кто с чужими бабами на брудершафт пьёт? – Не остался в долгу злыдень.
Сырник лишь молча запустил в друга подушкой. Тот ловко поймал её и мечтательно прижал к груди:
– Ты только представь. На этой самой подушке лежит Она. Волосы разметались.
– И почёсывает семидневную щетину.
– Дурак ты, Серый! Ничего ты не понимаешь! – Макс поднялся с дивана и, попрощавшись, ушёл.
Глеб Егорович собрал все добытые данные и отправился на встречу со старым приятелем, который сейчас работал в ФАПСИ. Полученные результаты совсем ему не нравились. Выходило, что вызволить дамочек из «Ведьм Аллинари» будет совсем не просто. Если с Розой проблем не возникнет, то исследования, проведённые в отношении Миланы, были неутешительны. Существовала очень высокая вероятность, что она так и не выйдет из комы, даже если её попытаться отсоединить. Все нейробиологи в один голос утверждали, что это дохлый номер. Просили вытащить из игры его внучку и отключить Милану, чтобы не мучалась.
Глеб Егорович обратился и к другим группам учёных и врачей, поднимая старые связи. Он привык бороться до последнего, а Лана ему нравилась, не смотря на некоторую взбалмошность. Давно ему не приходилось попадать в подобный переплёт.
Отдав документы и отчёты, он распрощался с подполковником и отправился восвояси. На душе было совсем гадко, поэтому он решил завернуть в любимый бар по дороге, выпить стопочку коньяка для поднятия настроения.
Линнари сломала палочки для еды, она так и не нашла выхода из патовой ситуации, в которую её загнали местные обычаи и высокая степень осведомлённости в делах Великой Тени. Юсуф с каждым годом становился всё более жестоким и требовательным. «Власть совсем вскружила ему голову, он начинает допускать непростительные промахи, приближая к себе совсем не тех, кого следовало бы. Теряет хватку, а я не собираюсь идти на дно вместе с ним и его идиотами», – она вышвырнула обломки в мусорную корзину и заметалась по будуару, точно раненая пантера по клетке. Выход и не думал находиться. Огромный багровый синяк на спине болел неимоверно, но женщина отослала прочь служанок. Не стоило никому показывать свою слабость.
Так ничего толкового не придумав, Старшая Наложница решила отправиться спать, привычно спрятав стилет под подушкой. Она слишком хорошо была знакома с изнанкой гаремной жизни. Это стальное жало уже много раз спасало жизнь не только ей, но и Великой Тени и их детям.
Мать научила Линнари слушать и запоминать всё, что происходит вокруг, даже обрывки случайных разговоров, и отдыхать вполглаза. Пищу и продукты из чужих рук никогда не брала, как и члены её многочисленного семейства. Женщина прекрасно понимала, что отец Главной Жены люто ненавидит всех «соперниц» его дочери, поэтому была крайне осторожна и всегда продумывала любое действие до мельчайших деталей. Благо, полученное в молодости в Европе образование, давало ей массу преимуществ, которых были лишены другие участники этой каши.
Незадолго до рассвета, Линнари разбудил едва слышный шорох. Она никогда раздевалась перед сном, чтобы в случае чего суметь встретить любую опасность во всеоружии. За занавесью, которые в её доме заменяли двери, послышались осторожные шаги. Уложив подушки и покрывала на доже так, чтобы создавалась иллюзия, что хозяйка спальни всё ещё отдыхает, притаилась за ширмой.
