— Да ладно тебе, — сказала Элис, — вряд ли все так плохо. Пошли посмотрим.
Она открыла калитку, и они зашагали по дорожке, усыпанной хрустящим гравием. Сквозь камни пробивались сорняки. Добравшись до входной двери, путники остановились.
— Рыбка, а как мы внутрь попадем?
Мальчик нахмурился. Он простонал, вспомнив, что Джон дал Сьюзан ключи от дома. Она положила их в сумку, а значит, они либо лежали на дороге в том месте, где ее сбила машина, либо, если кто-то вернул ей сумку, были в больнице в Блекхисе, больше чем в тридцати милях отсюда.
— Полагаю, нам придется взломать дверь, да? Пойдем поищем заднее окно или что-нибудь такое.
Элис бросила поклажу на пороге и направилась в обход дома. Рыбка последовал за ней без энтузиазма. Он не был искателем приключений и любил все делать по правилам. Идея разбивать окна ему совсем не нравилась. Элис, наоборот, воспринимала табличку «Не входить!» как приглашение. Она никогда не поступала так, как ей скажут, и любила забираться в опасные места. Отчасти поэтому Рыбка любил ее. А еще потому, что она понимала его без слов.
Элис подобрала у дороги булыжник, и через мгновение тишину ночи нарушил звон стекла. Рыбка огляделся, опасаясь, что кто-нибудь услышит шум. Элис сняла жакет и обернула им руку.
— Так в фильмах делают, — пояснила она. — Чтобы не пораниться.
Ругаясь так, что Рыбка покраснел, девочка осторожно просунула руку внутрь, нашла ручку и повернула ее, распахнув заднюю дверь Дома Ворона.
22
Дом Ворона
Элис достала из кармана фонарик и осветила темную комнату. Они заглянули внутрь через выбитое окно двери.
Рыбка вздрогнул.
— Где?
Он показал на демонов грязи, устроившихся на куче старых тряпок. Когда Элис открыла дверь, они повернули головы к внезапным посетителям, их глаза, горящие в свете фонарика, пристально и раздражающе уставились на Рыбку. Один из них оскалил похожие на крошечные иглы зубы. Рыбка краем глаза различал какое-то движение слева, но старательно избегал туда смотреть.
— Угу. Что ж, я вон вижу пауков. — Элис задрала голову к потолку и воззрилась на сеть из паутин. — Фе, гадость.
Прижавшись друг к другу, они проскользнули через кухню в коридор, где обнаружили две закрытые двери. Пол там был выложен плиткой.
— Я возьму сумки, — сказала Элис. — Потом сходим наверх.
Она сунула Рыбке фонарик, подошла к входной двери, открыла ее и втащила внутрь мешки, оставленные на пороге.
Рыбка осторожно осмотрелся, проведя фонариком по полу, стенам и потолку. В коридоре демонов грязи не оказалось. С потолка свисали тонкие паутинки, было пыльно, но не замусорено, ветшать было нечему. Лестница наверх не была застлана ковром, и Рыбка с облегчением обнаружил, что на покрашенных стенах не было обоев, благодаря этому они не кишели демонами. Краска стойкая. Она могла запачкаться, но не гнила, в отличие от бумаги.
Внеся сумки внутрь, Элис бросила их на пол посреди коридора, закрыла дверь, взяла у Рыбки фонарик и устало пошла наверх. Голые доски громко заскрипели у нее под ногами, нарушая ночную тишину. Поколебавшись с минуту, Рыбка поплелся следом.
Добравшись до верхнего этажа, Элис направилась к единственной незапертой комнате. Это была небольшая пустая комнатка, выходившая окнами на задний двор. В ней было светлее — неплотно задернутые старые шторы пропускали внутрь слабый свет ночного неба.
— Так, — сказала Элис, посмотрев на занавески, — держу пари, эти тряпки кишмя кишат всякой нечестью.
Рыбка кивнул. Материя утратила свой прежний цвет и была потертого серо-коричневого оттенка, на ней суетилось множество демонов. Они были маленькими и (в отличие от демонов грязи в кухне) с тупыми зубами, круглые диски их глаз тускло мерцали в полумраке. Элис взялась за шторы и с силой дернула. Демоны градом посыпались вниз и, секунду повалявшись на полу, растворились. Шторы кое-где порвались, но остались висеть на месте.
— Черт, придется как-то лезть наверх. Или можно разведать, что в других комнатах… Это выражение лица стоит воспринимать как отрицание, да? Тогда помоги мне.
Рыбка присел, чтобы она могла встать ему на спину как на стул. Элис скинула ботинки и взобралась на него, немного покачиваясь.
— Вроде бы дотягиваюсь. Но с фонарем несподручно. Не дергайся!
Свет хаотично гулял по комнате, пока она пыталась сбросить демонов на пол.
В двух футах от него мелкий и довольно расплывчатый демон пожирал Рыбку взглядом. Демон зло уставился на него, оголив свои уродливые зубки. Он походил на маленькую рассерженную лягушку, его вид чуть не рассмешил Рыбку. Мальчику полегчало.
— Ура!
Еще больше демонов посыпалось на пол, они бешено вопили и растворялись. Затем упала и сама штора, и в ту же секунду из ее складок стали вылезать новые демоны. Так как они появлялись из сильно прогнившего материала, они открывали глаза через секунды после рождения и быстро росли. Демоны сразу устремляли взор на Элис, которая пыталась снять вторую штору. Покончив с этим, она сползла со спины Рыбки. И завизжала.
Мальчик тут же выпрямился. Элис вцепилась в его руку.
— Прости. Паук. Громадный. Вон. — Она посветила фонариком.
Паук торопливо семенил по ткани. Рыбка поймал его и зажал между ладошек. Было щекотно. Он поднес его к окну, которое Элис с трудом открыла.
— Хорошо, — с облегчением произнесла она, когда мальчик разжал ладони и паук улетел вниз. — Я тогда этим займусь, ладно?
Она собрала грязные шторы в охапку и направилась к двери. Оставшись один, Рыбка осмотрел комнату. В ней царили покой и тишина, сквозь незанавешенное окно струился серебряный свет, падавший на голый пол и стены. Мальчик почувствовал себя лучше. Страх наконец отступил.
Вскоре вернулась Элис, неся с собой мешки. Она опрокинула самый большой из них и вытряхнула меленькое, тонкое, лоскутное одеяло и еще одно, связанное крючком.
— От матраса, а это одеяльце для младенцев. Соорудим постель. Есть еще две надувные подушки. — Она порылась в другом мешке. — Лимонад, печенье, рулон туалетной бумаги. Не предлагаю сегодня посещать ванную, конечно, зато на улице неплохие кусты есть. — Она лучезарно улыбнулась, посмотрев на Рыбку: — Не пропадем.
Рыбка улыбнулся в ответ.
— Ты супер, — сказал он.
* * *
Они устроились на одеяле, не снимая одежды, и накрылись одеяльцем поменьше. За окном дерево щекотало стекло своими ветками, Рыбка различал тихое уханье совы. Казалось, он был далеко-далеко от Соловьиной улицы, на которой городские огни гасили сияние звезд, а тишину ночи нарушал шум машин. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Элис уже спала. Он слышал ее ровное сопение и чувствовал тепло, исходившее от ее тела. Впервые со вчерашнего утра, когда он и Сьюзан вернулись домой из города и обнаружили, что их жизнь навсегда изменилась, он почувствовал спокойствие.
