— Так вот, любое бранное слово, сказанное кем-нибудь из нас теперь, должно превращаться не в бесполезный мусор, а в цветок или драгоценный камень.
— Качество драгоценных камней оговариваем? — алчно блеснули изумрудные глазки.
— На твой вкус, — отмахнулась я. — Все! У меня технический перерыв.
— Ерунда какая, — проворчал венец. — Снимай меня, мне нужен отдых. Кстати, если нам удалось это колдовство, часть вырученных средств…
Я сдернула с головы болтливую железку.
— И что? Это все? А как же полевые испытания? — не отставал пикси. — А вдруг ты напортачила? А если этот… Господин свою угрозу исполнит? Меня же беречь надо, беречь и холить и лелеять. Я, между прочим, самое ценное твое имущество. Ларс, скажи ей!
— … — ответила я, одновременно убивая двух зайцев.
Емким многоэтажным словом мне удалось провести эксперимент и выразить эмоциональную оценку происходящего. Крупная жемчужина упала на землю и покатилась в темноту, следом спланировала незабудка. Я наклонилась, пытаясь высмотреть пропажу.
— Это все мое! — заорал пикси, угрожая вилкой.
Я встала смирно, за что была вознаграждена пожухлым цветком и липким поцелуем в щеку.
— Вот можешь же, Дашка, когда хочешь! Ну уж теперь-то заживем! О чем ты там мечтаешь? О тарелке спутниковой? Да не вопрос, куплю тебе две, чтоб одна запасная была…
Нюхач так увлекся монологом, что не заметил, как я тихонько отошла к Ларсу.
— Ты даже ругаешься мило, — сообщил охотник, обнимая меня за плечи. — Идем спать, судьба моя, мы выступим на рассвете.
— А я жарида отпустила. Случайно. А перед этим мы с венцом его излечили. Представляешь?
Блондин Моей Мечты невнятно отвечал, увлекая меня к небольшому костру. Вслед нам неслись восторженные вопли Пака.
Ночевали мы под близкими мерцающими звездами, уснула я почти сразу. И спала глубоко, без сновидений.
Утро выдалось недобрым. Потому что разбудили меня поцелуем. Липким таким настойчивым поцелуем.
— Пошел вон, — простонала я, не открывая глаз.
— Мало, — интимно шепнул пакостник. — Давай чего-нибудь позабористей!
— То, чем ты сейчас в корыстных целях занимаешься, называется харассмент…
Я повернулась на другой бок и накрылась с головой.
Пак, видимо уставший ждать компенсации за мудреное слово «харассмент», отправился на поиски другой жертвы, и я с комфортом подремала еще минут двадцать.
Этот поцелуй был правильный — прохладный, властный. Я открыла глаза.
— Доброе утро.
Ларс улыбался. Легкая небритость ему чертовски шла.
— Если вам так не терпится, я могу отвернуться, — послышался пронзительный голос Джоконды. — Не стесняйтесь! Полоумный пикси куда-то улетел, так что никто не будет вам советами мешать.
Охотник чмокнул меня в кончик носа и пружинисто поднялся.
— У нас около получаса на сборы. Вставай, Даша, тебя ждет завтрак.
— А Господин Зимы? — спросила я.
— Он ушел вчера, еще до заката, — пожала плечами сирена. — И, кажется, забрал с собой нашего пленника.
Я решила не умножать сущностей излишней откровенностью. Забрал так забрал, а может, жарид сам дематериализовался, кто их, полудиких фейри, разберет. Выслушивать от блондинки критику своих действий не хотелось. Солнце едва показалось из-за горизонта, было прохладно. Я закуталась в плед на манер американских индейцев и поплелась к костру.
На завтрак у нас были пресные лепешки с сыром и зеленью и мой любимый бергамотовый чай. А еще много сахара. Я давно заметила, что все «нелюди» неравнодушны к сладкому. Начиная от моего «самого ценного имущества» Пака и заканчивая Господином Зимы. (Конфетные залежи в его «детской» до сих пор стояли у меня перед глазами как самый страшный кошмар диабетика.) Ларс и Джоконда с явным удовольствием прихлебывали горячий сироп, я же предпочитала ничем не перебивать вкус и аромат благородного напитка.
— Венец не признает меня, — вдруг задумчиво сообщила сирена, — очень странно.
— Ты рылась в моих вещах?
— Не понимаю почему.
— Может, ты клептоманка? — Я начинала злиться, уже не столько на наглую блондинку, сколько на своего ничего не предпринимающего мужчину. — Или тебя в детстве пороли мало?
— Бамбина, я не собираюсь ссориться с тобой. Да, я обыскивала твою сумку. И да, если бы артефакт согласился со мной разговаривать, хлипкие законы частной собственности меня бы не остановили.
— Ты уверена в своем происхождении? — непонятно кого спросил Ларс.
Блондинка кивнула.
— Я знала о том, что я сирена, с самого рождения. В таборе было много мудрых женщин, умеющих определять расу. Они говорили, что в какой-то момент мои способности раскроются и другие фейри смогут тоже увидеть мою сущность.
— В двух километрах к северу водопой, — сообщил материализовавшийся Пак. — Я видел там ездовых ящеров.
Охотник быстро поставил чашку и вскочил на ноги.
— Нам нужен хотя бы один!
И ледяная молния умчалась вдаль. Пикси быстро вылакал плескавшуюся на донышке жидкость и полетел следом. Все правильно, мужчины добывают мамонтов, пока женщины ждут их у костра.
— Что связывает тебя с Анной? — спросила Джоконда, растягиваясь на подстилке.
— Многое.
— Я бы ей не доверяла.
— Советы от воровки? Ну-ну…
— Послушай, бамбина. В нашей разношерстной компании именно ты самое слабое звено. С одной стороны, свершилась мечта всех хумановских девчонок, тебя, всю такую неприметную, полюбил воин, выбрал в наперсницы могучий артефакт, аристократы из другого мира заинтересованы в твоем обществе…
— Может, ты мне просто завидуешь?
— Может быть, — честно ответила блондинка. — Даже скорее всего. Мой мужчина оставил меня, получив награду от Господина Зимы.
Мне на секундочку стало стыдно.
— И что ты собираешься делать?
— Отомщу и забуду, — отмахнулась собеседница. — Не волнуйся, не тебе. В конце концов, мне никто и не обещал вечной любви. Я пройду инициацию в Арканкаме, открою для заказчика Врата и буду свободна для новых приключений.
— Так ты знаешь, для чего Господину Зимы понадобилась сирена?
— Ну конечно, глупышка. Когда-то его возлюбленная осталась в человеческом мире, и альв хочет ее вернуть. Он, наверное, десятилетиями пялился в свою Книгу Смерти, прежде чем увидел там явление сирены.
— Тогда почему в этой истории появилась я?
— Не знаю, ты похожа на карту скрытой масти, которая в любой момент может изменить расклад. Но я почти уверена, что ты не сирена, бамбина.
