— Мне тоже, — вставила Онорина де Шерси. — Месье де Лафайет поступил бы лучше, если бы уделял внимание жене и ребенку, а не вынашивал эти смехотворные планы. Понять не могу, почему разумный юный француз должен забивать свою голову проблемами Америки? И чем скорее ты перестанешь носиться с этой шайкой иностранцев, моя дорогая племянница, тем больше я буду довольна.
— Мадам, боюсь, что я не считаю их столь незначительными, как вы. Если откровенно, то я решила продолжить изучение их языка. Я познакомилась с миссис Мэтьюз, женой одного английского торговца в Париже, и она предложила давать мне уроки.
Онорина с ужасом посмотрела на нее:
— Право, Вивиан, ты действительно тратишь свое время на самые странные занятия. Зачем тебе надо говорить по-английски?
— Чтобы можно было общаться с Бенджамином Франклином, когда он приедет в Париж.
Онорина де Шерси рассмеялась, полагая, что племянница шутит, и решительно заявила:
— Если этот человек явится сюда с протянутой рукой просить милостыню у правительства и каждого встречного, то он по меньшей мере сможет выучить французский язык. Прошу, не будем больше говорить на эту тему, она крайне раздражает меня.
В этот момент они как раз проезжали мимо старого городского особняка Шерси на Рю Дофин, и Вивиан с тоской посмотрела в окно кареты:
— Тетя, у нас найдется время зайти и осмотреть его? Я не была здесь с того дня, как приехала в Париж. Сторожа откроют нам его.
— Моя дорогая, думаю, времени у нас не найдется. Будь спокойна, особняк в хорошем состоянии. Но он слишком большой, чтобы кто-либо мог им воспользоваться. Не удивлюсь, если твой дядя продаст его.
— Продать его! Наш прекрасный старый дом? Какая чудовищная мысль. Даже он не мог бы решиться на подобную глупость — все его детские воспоминания о Париже, должно быть, связаны с этим домом. — Она помолчала. — Но я забыла, он ведь не из рода Шерси.
— Жюль жил здесь вместе с твоим отцом, когда поступил в военное училище, — сказала Онорина де Шерси. — Однако он говорит, что этот дом слишком мрачен, чтобы разгуливать по нему одному. Он поищет себе другое жилище, если приедет сюда.
Луиза удивилась:
— Граф приедет в Париж? Вивиан, ты мне об этом ничего не говорила.
— Я получила его письмо только сегодня утром, — ровным голосом сказала Онорина. Вивиан, пораженная этой новостью, поняла, что ее тетя предпочла сказать об этом при других, чтобы избежать ее возражений. — Дела в Мирандоле идут хорошо, весь урожай собран, и мне кажется, что ему наскучило сельское общество и хочется перемен. Я с нетерпением жду его приезда; он остановится у меня, пока не найдет в городе новое жилье.
— Мадам, когда же он удостоит нас своим приездом? — спросила Вивиан спокойным голосом, сдерживая взрыв беспомощного гнева.
— Я жду его в пятницу через две недели. Мы подготовим все для его встречи.
Дядя должен был приехать именно в тот день, когда они с Виктором договорились о новом свидании. Он снова мешал ей жить, еще не переступив порог их дома.
Когда граф де Мирандола, как ожидалось, прибыл на Рю Жакоб, Вивиан увидела, что он посвежел, оживился и полон решимости быть обходительным. Онорина тепло встретила его, и, пока его слуги заносили вещи, он сидел в гостиной вместе с дамами и отвечал на вопросы о Мирандоле.
Едва улыбнувшись, он сказал Вивиан:
— Должен поблагодарить вас за последнее письмо. Я получил его в тот день, когда Фере руководил последним сбором фруктов, и, полагаясь на его авторитетное мнение, могу сказать, что яблоки будут лишь «так себе», но мы собрали их на три бушеля больше, чем в прошлом году. У Фере и остальных довольно сносные отношения с новым управляющим, а на фермах все идет гладко.
— Значит, все было спокойно, с тех пор как мы уехали? — спросила Онорина.
— Да. Если не считать сбора урожая, то ничего достойного упоминания не случилось. У нас возникли неприятности, когда лиса начала беспокоить индюков, но мы нашли лучший выход, пригласив соседей и дав возможность им вместе с собаками разобраться в этом. Все отлично провели время, кроме бедного Ренара, конечно. Он начисто застрял в покрытой галькой излучине реки на дальнем конце имения.
— А гости были?
— Да. Мы устроили в Мирандоле ужин после охоты, слуги великолепно справились с этим. — Он снова обратился к Вивиан: — Я обрадовался, когда вы написали, что довольны Парижем. Я рассказал домочадцам, что дела у вас идут великолепно, ибо все спрашивали о вас.
— Как долго вы пробудете в Париже?
— Трудно сказать. — Он взглянул на Онорину. — Конечно, я не буду злоупотреблять вашим гостеприимством больше, чем требуют приличия. Завтра я займусь поисками жилья.
— Мадам де Биянкур слышала о маленьком домике на Рю Ришелье, который может прийтись тете по вкусу. Когда-то он служил резиденцией для эмиссаров из Рима. Она узнала о нем через монсеньора архиепископа Парижского. Папский престол жаждет продать его.
Не успел он ответить, как Вивиан спросила:
— Меня удивляет, почему вы не хотите поселиться в особняке Шерси?
Жюль повернулся к ней:
— Правда? Я думал, мадам де Шерси рассказала вам о моих планах. Для старого особняка я нашел покупателя и использую часть выручки за него, чтобы купить другой, более подходящий для меня.
— А как же я?
— Хотите сказать, что вам самой хотелось бы там жить? — Он взглянул на нее, приподняв брови, и, поскольку она молчала, ответил за нее: — Нет, благодаря доброте тетушки вам живется у нее очень хорошо. Особняк Шерси огромен — вам потребовалась бы целая армия слуг, тогда как здесь у вас всего один слуга. И как бы щедра ни была Онорина, мы вряд ли можем просить, чтобы она в угоду вам снова покинула свой дом. Уверен, вы видите все трудности столь же отчетливо, что и я.
— Спасибо, месье, я прекрасно знаю, что у меня нет средств для содержания этого дома. Но он является частью владений Шерси и поэтому не должен быть отчужден от нас. Будущие поколения могут не простить нам этого.
Онорина ожидала, что это замечание вызовет у Жюля раздражение, но он улыбнулся ей и после некоторой паузы сказал Вивиан:
— Мадемуазель, вы вынуждаете меня объяснить причины, по которым я хочу приобрести другой дом. Конечно, вы не разделите мое мнение, но после жизни на бивуаках я нахожу такие огромные дома бесполезными. Это относится и к Мирандоле, если вам угодно знать, но я не буду там что-либо менять. Однако этот парижский дом — совсем другое дело. Вам известно, что он не является старинной собственностью семьи — ваш дедушка купил его в 1750 году. Что же до будущих поколений, то я не собираюсь жениться. А вы им сейчас не пользуетесь и не воспользуетесь, если выйдете замуж, так что нет смысла, чтобы он пустовал лишь из-за каких-то сантиментов.
Вивиан уже хотела возразить, но передумала. Лучше сначала все обсудить с Виктором: вечером он приглашен к ним на ужин вместе с семейством Биянкур и другими гостями. Она стойко сдерживала свои эмоции, и когда покинула комнату, дядя, казалось, был весьма доволен ею. И совершенно напрасно.
