Прощай!
Вивиан».
Он быстро прочитал письмо, но остался спокоен. Онорина заметила:
— Подозреваю, что мадемуазель де Биянкур умышленно выронила его — она сама была бы не прочь привязать к себе месье де Луни.
— Я даже не предложил тебе сесть. Пожалуйста, устраивайся поудобнее, — сказал Жюль и позвал слугу, чтобы тот принес что-нибудь перекусить. Он никогда не пользовался звонком: весь мужской штат его слуг по-военному держался на расстоянии слышимости и с готовностью тут же выполнял поручения хозяина.
— Племянник, я пришла к тебе не в гости. Мы должны действовать — и немедленно!
Он сел напротив.
— Сначала — самое главное. Поскольку служанка тоже сбежала, твои слуги уж точно знают, что случилось. Можно надеяться, что они не станут болтать?
— Конечно! Я буду говорить всем знакомым, что Вивиан уехала к друзьям в провинцию.
— Мадам де Биянкур и эта кокетка, ее дочь, будут говорить то же самое?
— Безусловно!
— Слава богу, тогда репутация Вивиан не пострадает при условии, что о ее побеге не знают друзья Луни.
— Тут я ничего не могу сказать. Если они все задумали вместе, то почему не едут вместе? Я зла на мадемуазель де Биянкур. Я так и сказала ей: передавать их письма столь бесстыдным образом еще с сентября прошлого года! — Сложив ладони, Онорина начала легко постукивать себя по коленям. — Что за легкомыслие — девушке тайком бежать в Америку! Скандал, связанный с Лафайетом, не идет ни в какое сравнение с этим.
— Успокойся, она далеко не уедет.
— Но она ведь опередила нас на целый день!
— Тайный брак устроить не так-то просто. Даже если предположить, что жених не против, а одному Богу известно, согласен Луни или нет. Еще есть время, чтобы помешать этому. Мне придется найти ее, прежде чем она еще больше скомпрометирует себя. Остается только надеяться, что она сбежала скорее из ненависти ко мне, чем из любви к нему. Если дело обстоит иначе, имею ли я право вмешиваться? — задумчиво произнес Жюль.
— Боже милостивый, племянник, ты ведь не собираешься занудствовать в такой момент?
Когда граф поднял голову, его глаза были холодны, однако негодование Онорины заставило его действовать. Он подошел к столу, быстро начеркал и записку и поручил слуге отнести ее своему банкиру. Другому своему слуге велел подняться наверх и собрать вещи.
Сделав эти распоряжения, Жюль сказал:
— Только представить, что она едет одна без всякой защиты! Она надеется застать его в Бордо. А что, если он не знает, что она едет следом за ним, и направится дальше — в Лос-Пасахес?
— Где это?
— Это порт в Испании, там стоит корабль Лафайета. Почему она так поступает? Если бы я только знал ответ на этот вопрос!
Онорину на этот счет не мучили сомнения — она была уверена, что ее племянницей, как обычно, движут бунтарские страсти. Она не осознавала, насколько Вивиан противны ее нынешнее положение и ее опекун. Хотя, прочитав это откровенное и обидное письмо, поняла, что побег с любимым кажется девушке лучшим избавлением от всех невзгод.
Она вздохнула:
— Если бы это был брак по любви! Но между ними я не заметила ничего, кроме дружбы. Трудно поверить, что такое может случиться. Вивиан сошла с ума, если ведет себя так. Не расстраивайся, дорогой, она этого не заслуживает. Если бы она была сейчас здесь, то увидела бы озабоченность, какую способен проявить лишь родной отец.
— Роберт? Боже! — Жюль резко встал и начал расхаживать по комнате. — Я поеду на почтовом дилижансе, не останавливаясь в пути, — только так удастся настичь ее. Может, она столкнется с проблемами, и это задержит ее. Боже, — сказал он, стукнув кулаком по ладони, — как я могу желать ей такого? Нет, где бы она ни вышла в Бордо, я найду ее. Бог даст, я приеду раньше, чем она успеет встретиться с ним.
— Как по-твоему, мне тоже следует поехать?
— Глупости! Ты не выдержишь такого путешествия. — И он с отчаянием посмотрел на Онорину: — Но как мне уговорить ее вернуться? Она меня не послушается, а я ни за что не стану прибегать к силе.
— Я все-таки намерена последовать за тобой, но буду ехать медленнее, а ты будешь оставлять для меня сообщения в постоялых дворах. Когда ты найдешь Вивиан, попроси ее дождаться моего приезда, и я отвезу ее домой.
— А что, если мне придется гнаться за ней до самой Испании?
— Тогда пусть так и будет. Если понадобится, я поеду до Лос-Пасахеса. Там мы с ней разумно все обсудим и навсегда покончим с этим делом. — Онорина поднялась и впервые за вечер улыбнулась: — Я знала, что смогу положиться на тебя. Ты восстановил мое доверие — мы ее все равно найдем. — Жюль молча склонился над ее рукой, а когда снова выпрямился, она посмотрела ему в глаза и твердо сказала: — Пока ты будешь в пути, обещай мне не мучить себя. Твоей вины в этом нет.
— Извини, но я не согласен: если бы я с самого начала обращался с ней лучше, этого бы не произошло.
На пути в Бордо Вивиан поддерживала мысль лишь о том, что в его конце она найдет Виктора. Когда она увидит, что он стоит перед ней, держа ее руку в своей, то она сделает самый важный шаг в жизни — выйдет за него замуж и покинет Францию. Ее решение горело в глубине ее сознания, как неугасающий огонь: Тирания осталась позади, а впереди ждет Свобода.
Путешествие оказалось скучным и утомительным. Молодая женщина, путешествующая с одной служанкой, вызывала подозрения, ее обслуживали кое-как, а иногда слуги в постоялых дворах откровенно дерзили ей.
Некоторые из попутчиков, казалось, были готовы на разговор и сочувствие, но девушка не решилась заводить с ними беседу. В одном из постоялых дворов в Пуату, где, как ей говорили, можно будет остановиться, отдохнуть и перекусить, с ней случилось непредвиденное — почтовый дилижанс уехал без предупреждения, пока она находилась в комнате, и ей с Матильдой пришлось ждать несколько полных тревоги часов, пока удалось получить место в другом экипаже.
Снова оказавшись в пути, она вела себя подобно королеве. Так всегда поступала ее тетя, величаво входя в постоялый двор. Оставшаяся часть путешествия была более терпима, но Вивиан смертельно устала. Когда в Бордо ее отвезли в «Красную Шапочку», она едва держалась на ногах. Если бы хозяин постоялого двора не смог сразу дать ей комнату, она легла бы на грязную солому во дворе и отказалась бы сдвинуться с места.
Комната была сравнительно неплохо обставлена, выходила во двор, рядом с ней находилась крохотная столовая. Правда, здесь было холодно, несмотря на то что на улице светило яркое весеннее солнце, и Вивиан попросила растопить камин. Пока Матильда разбирала чемоданы, она заказала официанту обед и сразу задала главный для нее вопрос:
— Вы не скажете, маркиз де Лафайет все еще в городе?
Официант, маленький человек со слипшимися сальными локонами на голове, сверкнув круглыми, похожими на черную смородину глазами, ответил:
