— Где? — возмущенно спросил один из молодых людей. — На Канарских островах? Если мадемуазель де Шерси и следует отправить куда-либо, то, разумеется, к тому месту, где она села на корабль.
— Эту проблему, — сказал раздраженно капитан, — молодая женщина создала сама. Вы же понимаете, что на борту корабля нет условий для дамы.
— Я не прошу одолжений, месье капитан. Я буду есть то же самое, что и вы, выполнять те же обязанности, что и остальные пассажиры, и сама следить за своими вещами, — примиряюще произнесла Вивиан.
— Вы сели на корабль без служанки и сопровождения, — возразил капитан.
— Я найму слуг сразу после прибытия в Америку.
Она уже хотела сказать ему, что на корабле найдется с полдесятка молодых людей, которые с радостью возьмутся сопровождать ее, но вовремя сдержалась. Такое заявление прозвучало бы неуместно, тем более если они слышали о ее неудачном бегстве из Парижа. Она почувствовала, что у нее горят щеки, но не опустила глаз, а упорно смотрела на верхнюю пуговицу выцветшего от соли мундира капитана.
К ее изумлению, именно низкий голос опекуна нарушил неловкое молчание:
— Мадемуазель де Шерси — моя подопечная. Куда бы она ни направлялась, она находится под моей защитой. Так что у нее есть и средства, и сопровождение. Вопрос заключается в том, разрешить ли ей проезд на этом корабле.
Барон де Калб наклонился вперед и серьезно посмотрел на графа с другой стороны стола:
— Разве вы сами не можете решить этот вопрос?
— Нет, только все присутствующие могут это сделать.
Прежде чем маркиз де Лафайет заговорил, он улыбнулся всем присутствующим:
— Верно! Месье граф, вы решили учить нас демократии еще до того, как мы отряхнули пыль Европы со своих сапог! Собравшиеся за этим столом должны решить, поедет ли мой друг, мадемуазель де Шерси, с нами или нет. Мы прибегнем к голосованию.
Вивиан была благодарна ему за слово «друг», но, произнося его, он не посмотрел в ее сторону.
Ла Коломб наклонился вперед и спросил:
— При всем нашем уважении, можно ли узнать причины, по которым мадемуазель де Шерси едет в Америку?
— Можно, — откликнулась Вивиан. — Думаю, они не отличаются от ваших. Меня волнует то, что происходит в Соединенных Штатах. Мне бы хотелось внести вклад в борьбу американцев за независимость, но если я не смогу это сделать, то останусь заинтересованным наблюдателем.
— О каком именно вкладе вы говорите, мадемуазель? — насмешливо прервал ее де Калб.
— Вы хотите узнать, еду ли я туда с оружием или состоянием? Нет. Мои средства, скорее всего, не превышают ваши, месье де Калб.
Она ждала, пока эта колкость дойдет до его сознания, но тут слово взял Виктор. Его тоже раздосадовал вопрос де Калба, ибо он решительно сказал:
— В Париже мадемуазель де Шерси оказала огромную помощь Сайласу Дину и доктору Франклину. Она уже внесла свой вклад, и я восхищаюсь ею.
— Правильно! — воскликнул Файоль.
Следующим заговорил шевалье де Бюиссон. Этот красивый молодой человек в Париже не раз бывал партнером Вивиан за ломберным столиком, и она считала его своим другом. Он всегда был откровенен и весел, готов подтрунивать над собой, однако здесь вел себя совсем иначе и недовольно взглянул на нее.
— Мы должны быть практичными. В этой экспедиции нет места для женщины. Извините меня, — он чуть поклонился Вивиан, но его глаза не выражали ни намека на извинение, — но ваша цель вовсе не та, что наша. У нас и так будет предостаточно трудностей, когда мы высадимся в Америке, где уж нам заботиться о вашем благополучии!
Не ожидая такого от человека, которого считала своим союзником, Вивиан на сей раз не нашлась что ответить. Лафайет прервал молчание упреком:
— Шевалье, думаю, мадемуазель де Шерси вправе ожидать большего уважения.
Он хотел продолжить, но Вивиан наконец-то обрела голос:
— Я не намерена ни для кого стать обузой. Я оплачу все расходы, связанные с плаванием, и сама позабочусь о себе на борту корабля. Когда мы доберемся до Америки, я в целях безопасности по пути в Филадельфию найму слуг. — Жюль резко поднял голову. Она посмотрела на него в надежде, что он повременит со своими возражениями до того момента, когда они смогут спокойно все обсудить. Раньше она была вполне готова спорить с ним в присутствии других, но сейчас чувствовала, что это было бы недостойно. К счастью, опекун и не собирался прерывать ее, и она закончила: — Господа, я буду разочарована, если вы откажетесь от моего общества по той причине, что я женщина. У меня те же надежды и идеалы, что и у вас.
Наступила тишина, и девушка обвела взглядом присутствующих. Де Бюиссон уставился в угол каюты с видом превосходства, говорившим о том, что он считает этот разговор ниже своего достоинства. Виктор не смотрел ей в глаза, но она заранее знала его мнение, и было приятно видеть, что выражение его лица столь же великодушно, как и у десятка других добровольцев.
— Если кто-то желает еще что-то сказать, пожалуйста, — произнес Лафайет.
Вивиан заметила, что барон де Калб настроен продолжить спор, и двое из присутствовавших тут же повернулись к нему, когда он подался вперед. Однако он просто пробормотал что-то и уставился на стол. Вивиан не знала, чей взгляд отбил у барона охоту говорить: ее дяди или Лафайета.
После этого все проголосовали, и мадемуазель де Шерси получила право плыть через океан. Маркиз сказал, что отныне она является их гостем, — девушка улыбнулась и поблагодарила всех.
Позже, гуляя по палубе с Виктором и ла Коломбом, Вивиан заметила:
— Нам еще предстоит увидеть, как месье маркиз справится с ролью командира, но у меня складывается мнение, что у него есть задатки дипломата. Он открыл мне путь в ваше общество, но не требовал от вас ничего, кроме как оказать мне гостеприимство.
— Что мы и делаем с величайшим удовольствием, — тут же отозвался ла Коломб.
— Ты хочешь большего? — спросил Виктор.
— Нет! Но мне кажется, что в Новом Свете, куда мы отправляемся, будет сказано нечто большее. Знаете, американская риторика довольно романтична. Даму с такой миссией, как моя, вполне можно было бы назвать, например, «сестрой по оружию». Слава богу, мы, французы, в известной степени прагматичны.
Виктор удивился:
— Ты представляешь себя именно в такой роли?
— Нет, в отличие от вас, я не собираюсь воевать. Я хочу увидеть то, что доктор Франклин называет непорочным государством. Я еду посмотреть, как рождается демократия.
По сравнению с заточением в трюме жизнь на верхней части корабля была настоящим удовольствием. Осмотрев Вивиан, врач заявил, что у нее отличное здоровье, к тому же ее не беспокоила морская болезнь, уже сразившая нескольких волонтеров. Стоило только попросить, как ей доставляли горячую воду, чтобы она могла постирать и помыться. Она развешивала свои вещи в каюте и довольно улыбалась — это казалось практической подготовкой к американскому приключению, и она по-детски гордилась собой, когда впервые в своей жизни справилась со стиркой. Однако она запирала дверь каюты, чтобы никто из мужчин и мельком не заглянул к ней в это время.
