И все вдруг заторопились и стали поспешно прощаться. В дверях Лунатик обернулся и подмигнул Егору:
– Вечером увидимся.
И они остались одни. Егор смотрел в лицо Инны, не отрываясь – это его он представил себе в минуты, которые считал последними. Это лицо он хотел видеть, пока мог еще что-то осознавать. И хочет видеть его каждый день.
– Инна…
– Даже не думай.
– Что?
– Ну, ты же хочешь меня замуж позвать?
– Ну… да.
– Не вздумай. – Инна хмуро смотрела на него. – Не порти нам все.
– Но…
– Егор, я тебя предупредила. Честное слово, не вздумай, я буду отстреливаться!
Егор вздохнул – ну, и ладно. Он готов быть с ней на любых условиях. Не хочет она замуж – ну, значит, не хочет. Кого интересует штамп в паспорте. Глупая формальность, которая ей отчего-то не нужна. Егор погладил ее пальцы – она здесь, рядом, и не собирается это менять, а это самое важное.
Тем более что весна за окном. И она только начинается.
21
Три года спустя
– Привет, Купер.
Осень только слегка позолотила клены. Вот принято говорить – позолотила, хотя листья не золотые, а желтые. Таких желтых листьев, как у кленов, осенью не бывает ни у какого другого дерева. Или, может, это оттого, что клены желтеют первыми? Еще зелены тополя и рябины, еще шумят каштаны и даже не помышляют о зиме липы, а клены уже стоят в толпе своих соседей золотым напоминанием о том, что лето, граждане, закончилось.
– Привет.
– Давно ты не приезжал. – Лилианна достала свой неизменный термос. – Ребята, кому кофе?
– Всем. – Лунатик вытащил из рюкзака стопку стаканчиков. – Тут моя жена бутербродов на всех передала, так что живем, Стая!
И все потянулись за стаканчиками – свежий воздух, уже осенний, и холодное небо, их лавочка в сквере – все это традиция, ритуал, который они поддерживают. Хотя давно каждый из них не чувствует себя одиноким.
– Купер, ты надолго? – Дарима подсаживается к Егору. – Где был?
– В отпуск с Инной ездили. – Егор щурится под осенним солнцем. – Мы по очереди отдыхаем. Сначала Федор с Верой на три недели укатили, сорванцы остались на наших шеях, потом мы поехали, а молодые с детьми сидели. Двухлетних детей брать с собой в отпуск – неразумно как минимум, отдых не будет отдыхом. Да еще если этих детей двое… У нас Ленька спокойный, а Дашка у Федора и Веры – сорванец настоящий. Федор говорит – вся в Инку, ничего от родителей не взяла. Смешно получается. Иногда шутим, что нам детей перепутали в роддоме, когда девчонки рожали, до того Дашка на Инку похожа всеми ухватками.
– Не самое плохое сходство.
– Не самое.
Где-то в глубине души Егор понимал, отчего жена не хочет брать в дорогу сына и охотно соглашается сидеть с дочкой Федора и Веры. Он никогда этого не скажет, но знает: Инна боится. Вдруг снова случится беда, а дети должны уцелеть, и кто-то из них уцелеет тоже, и детей будет кому вырастить. Может, Инна сама не отдает себе отчета в этом страхе, а если и отдает, то не признается ни за что. Но Егор понимает ее и не перечит. Он вообще редко спорит с женой – зачем? В большинстве случаев их мысли сходятся.
– Народу сегодня много пришло.
– Осень, Купер, все вернулись из отпусков.
Они замолчали, глядя на оживленных друзей, обрадованных встречей.
– Билли-Рей не приедет?
– Обещал. – Егор снова улыбнулся. – Они с Масловым наладились на переговоры – здесь, в Питере. Если они не затянутся, то он присоединится к нам. А мы с Лунатиком сами себе хозяева, у него жена с пониманием относится к его забавам, а Инка у меня вообще поборница права личности на свое пространство.
– Я видела жену Лунатика, он летом с ней сюда приходил, с нами ее знакомил. – Дарима улыбнулась. – Кто бы мог подумать – такая девушка, словно из сказки об Аленушке, и наш Лунатик рядом с ней. Правда, он сейчас перерос немного свои готские ухватки, но все равно забавно они смотрятся вместе. А ей хоть бы что. Она бухгалтер?
– Ага, главбух у нас в фирме. – Егор вздохнул – надо и о делах поговорить. – Мы с Масловым отделяемся, хотим свое дело замутить. Лен, нам твоя помощь нужна. С кадрами будет сложно, я из старого коллектива считаных людей могу позвать.
– Помогу, есть люди. Не боитесь?
– Волков бояться – в лес не ходить. – Егор улыбнулся. – Иногда возникает ощущение, что ты просто перерос. Вот горел на работе, придумки всякие внедрял, потом все покатилось как по маслу, и ты в какой-то день понимаешь, что твое любимое дело превратилось в рутину. А это значит, что надо идти дальше.
– Может, ты и прав. Смотри, Билли-Рей приехал все-таки.
– Значит, переговоры закончились. – Егор закрыл глаза, подставив лицо питерскому солнцу. – День сегодня хороший.
Он приехал сюда, потому что скучал. Они все были связаны между собой – кто-то больше, кто-то меньше, но Стая осталась Стаей, и Егор приехал, чтобы побыть с ней и вернуть себе ощущение покоя.
– Что с тобой, Купер? Ты, как вернулся из отпуска, сам не свой.
Билли-Рей был не из тех, кто лезет в душу. Поддавшись на уговоры Маслова, он все-таки принял должность, освободившуюся после Сорокина, и виделись они с Егором теперь часто, но никогда Билли-Рей не позволял себе лезть к нему в душу. И вот сегодня он задал прямой вопрос, и Егор должен что-то отвечать. Билли-Рей зря не станет спрашивать.
– Давай, Купер. Облегчи душу.
– Да ну тебя. – Егор попытался улыбнуться, но получилось плохо. – Ничего такого.
– Как хочешь. – Билли-Рей отхлебнул кофе. – Решишь поделиться – я готов выслушать.
– Мерзко это, понимаешь? – Егор в сердцах уронил стаканчик с кофе и выругался. – Были с Инкой в Испании – ну, ты знаешь, я говорил. Отель там, хоть и три звезды – но хороший, небольшой, уютный, кухня прекрасная. Перед самым отъездом сидим в ресторане при отеле, Инка меню смотрит, а я скучаю. И тут заходят мои родители. Чтоб моя мать – и в трехзвездочный отель! Да никогда. Но факт остается фактом, не в Монако они, как бывало, а в трехзвездочном отеле в Испании. И вот они заходят в ресторан, усаживаются – видимо, только приехали.
– И что?
– И оба видят меня и Инку. – Егор вздохнул. – В упор посмотрели – и все.
– Не поздоровались даже?
– Ничего. Словно чужие.
– Егор, они и есть чужие. – Билли-Рей подал ему новый стаканчик с кофе. – Забей.
– Я раньше этого не понимал. А когда Ленька родился, я… это же ребенок, твой собственный, самое дорогое, что в жизни может быть. Он растет – каждый день меняется, плачет или смеется, или шкодничает, неважно, главное, что он есть. А они…
