Мужчина в белом халате выложил на стол два шприца, заполненных прозрачной и светло-коричневой жидкостями, тампон, несколько салфеток, шприц-тюбик.
– Готов.
Таев опять усмехнулся и заявил:
– К дешевым методам прибегаете, генерал. Хотите вколоть мне сыворотку правды? А толку? Ну да, расскажу я вам все под действием препарата, но зритель сразу увидит, что я не в адекватном состоянии. К вам будет много вопросов. Да и не один суд не примет показания, полученные таким путем.
На этот раз усмехнулся Борисов.
– Суд примет все, что мы ему передадим. Пожизненное заключение тебе обеспечено. Вопрос лишь в том, доживешь ли ты до суда и в каком состоянии будешь отправлен в особую зону. Теперь о журналистах. – Генерал повернулся к подполковнику. – Сергей Александрович, объясни, пожалуйста, этому уроду, что с ним будет. Только быстро.
Новиков неуклюже поправил халат. Видно было, что ему нечасто приходилось его надевать.
– Объясняю. – Он показал Таеву один из шприцов. – Вот это действительно препарат, называемый сывороткой правды. Посторонний глаз и в самом деле увидит, что допрашиваемый находится под воздействием этого препарата. Чтобы завуалировать внешние признаки его применения, есть другое средство. – Новиков поднял второй шприц. – Оба раствора вводятся одновременно. Тогда допрашиваемый субъект внешне ничуть не изменится, но будет говорить правду. Увы, если у вас больное сердце или проблемы с почками, то применение двух препаратов сразу может привести к летальному исходу спустя некоторое время, достаточное для дачи показаний. Но не беспокойтесь, я не дам вам умереть. – Подполковник показал Руслану шприц-тюбик. – Это сильный антидот. При возникновении проблем я введу его вам, и он нейтрализует действие двух предыдущих средств. Жить вы будете, но заимеете проблемы с головой. Впрочем, какая вам разница, от чего сдохнуть в камере пожизненного заключения?
– Ну и как? Теперь ты все понял, Таев? – спросил Борисов, поглядывая на часы.
– Суки поганые!..
– Напрасно ты так. Антидот можно и не вводить. В принципе я готов дать тебе шанс остаться тем, кем ты есть, не портить твое здоровье. Если, конечно, ты сейчас добровольно, правдиво и оперативно расскажешь на камеру о деятельности банды. Дашь под запись, так сказать, чистосердечное признание, которое позже мы оформим документально.
– Журналисты обязательно поинтересуются, почему вы представляете им каких-то рядовых исполнителей, а мои показания даете в записи.
– Верно. Спросят. Но ты же при захвате был ранен. Причем гораздо тяжелее, нежели Шамов. Поэтому возможности показать тебя представителям средств массовой информации у нас, к сожалению, нет. На данный момент. Позже они получат доступ к тебе, если это не помешает следствию. Так что ты выбираешь, Таев?
– Ладно, черт с вами. Уберите этого доктора-садиста. Я сам все расскажу. Мне нет смысла прикрывать заказчика.
– На исповедь у тебя не более десяти минут. Врач остается здесь. Услышу ложь, он вступит в работу. Оператор!
– Я, товарищ генерал!
– Включай аппаратуру!
– Уже включил.
Через десять минут Борисов вошел в кабинет первого вице-губернатора и предоставил журналистам запись допроса главаря банды. Представители СМИ, разумеется, спросили его, где же находится сам Таев. Генерал ответил, что тот пребывает в специальной медицинской части, где ему оказывается квалифицированная помощь.
Пресс-конференция транслировалась по всем телеканалам, представители которых собрались в Доме правительства.
Увидел конференцию и Градоверов. Он хотел позвонить Таеву, узнать, как проходит акция, а тут вдруг такое!.. Председатель радикальной партии выронил на ковер бокал с виски, когда на экране появился Таев.
Градоверов слушал его несколько минут, затем пришел в себя, бросился из офиса на улицу, с телефона-автомата набрал номер Штерлиха.
– Поздравляю, Аркадий! – заявил тот. – Ты сделал все как надо. Когда явишься за деньгами?
У Штерлиха стоял определитель номера. Он понял, что Градоверов звонил из автомата, и говорил с ним открытым текстом.
– Мне не до шуток, господин Штерлих.
– Да какие уж тут шутки!..
– Ты должен помочь мне спрятаться в американском посольстве. Иначе на меня выйдут совсем скоро.
– Ты с ума сошел? По-твоему, американцы – полные идиоты, готовые прятать у себя в посольстве государственного преступника?
– Но тогда спалишься и ты.
– Ошибаешься. Я общаюсь с десятком таких политиков, как ты. Это моя работа. Но не будем о пустяках. Слушай меня внимательно. Немедленно уезжай из Москвы. Никаких аэропортов, вокзалов. Возьмешь машину, да не свой тарантас, бросающийся в глаза. Что-нибудь попроще. У тебя же куча любовниц. Прихвати с собой какую-нибудь бабу, желательно с ребенком, и уходи в Ростов. Там встретишься с Артуром, нашим представителем на Северном Кавказе. Он на время спрячет тебя. Позже, когда ситуация успокоится, решим вопрос о твоем выезде за рубеж, если это понадобится. Всем своим группам, которые ждут команды на проведение аналогичных акций, дай отбой. Пусть уходят в тень. Мне не звони. С женщиной и ребенком вопрос решай на месте, в Ростове. Не спрашивай, как именно, сам знаешь. Придет время, я свяжусь с тобой. Ты все понял?
– Но деньги?..
– У тебя нет наличных?
– Всего три миллиона в сейфе, в офисе да дома еще пара. В рублях.
– Ты совсем оторвался от жизни. Бери бабки из офиса, домой не заезжай и проваливай из Москвы. Попадешься, никто тебя прикрывать не станет! Все. Жди моего звонка.
Штерлих отключил телефон, бросил его на стол, вызвал помощника и заявил:
– Толя, вот этот аппарат должен исчезнуть.
– Понял, Владимир Карлович. Вам принести другой, какой-нибудь левый?
– Нет! Все свои левые телефоны уничтожь и передай в офис, что скоро к нам могут заявиться гости из ФСБ. Ничего страшного, обычный наезд. Всем оставаться на местах и заниматься текущей работой.
– Вы тоже останетесь на месте?
– Конечно. До окончания рабочего дня.
– Понял. – Тарасов забрал телефон и удалился.
Спустя пять минут он доложил об уничтожении нелегальных средств связи. Телефоны были растворены в кислоте.
Штерлих поблагодарил помощника и включил телевизор. Там шли репортажи из Губинска.
Руководитель неправительственной организации «Инициатива» какое-то время спокойно наблюдал за репортажами, потом вызвал секретаршу.
Елена Линз явилась тут же.
– Да, Владимир Карлович?..
– А сделай-ка мне, Алена, крепкий кофе.
– Но вам противопоказано.
– Мне, дорогая, противопоказано то, что передают по телевидению. Сделай кофе и добавь в него немного коньяку.
