Петя Жабик читал громко, с выражением, словно был на сцене. Он закончил читать, отложил газету. Мы молчали, переваривая информацию.
– Все слышали? Вот так! – сказал режиссер, как припечатал. – Никаких кровавых драм, никаких душераздирающих убийств, никаких привидений. Заурядный дом, заурядная семья. Бюргеры. Понятно? И эта последняя представительница не упоминает ни о чем подобном…
– Кто автор? – спросила я.
– Какой-то тип из музея. Историк-краевед… – ответил Петя. – Сейчас посмотрю! Евгений Гусев, дыр исторических наук. Кстати, в горле чего-то опять пересохло… кто будет? – Он потянулся за бутылкой.
– Всем все понятно? – подводя итоги, спросил режиссер. – И не надо тут изображать из себя этих… блокбастеров! Наливай, Жабик!
Мы снова выпили. Я – без всякого удовольствия. Голоса, привидения, стоны… Я почувствовала, что с меня хватит – да что это за вечер такой потусторонний выдался!
Наступила тишина. Все, кроме Виталия Вербицкого, выглядели какими-то пришибленными – как хулиганы, которых строгий учитель застал на месте преступления и устроил выволочку.
– Мне пора, уже поздно… – Я поднялась. Галка, к моему удивлению, не запротестовала. Ребята тоже…
…Они гурьбой вышли проводить нас. Мы постояли на крыльце, дожидаясь такси. Было уже совсем темно; из полумертвого сада наползала зябкая сырость. Я старалась туда не смотреть. Над нами слабо светилось окно – в комнате Глеба горели свечи. Мне показалось, я увидела мелькнувшую там тень, и поспешно отвернулась. Хватит!
– Спокойной ночи! – Глеб вдруг привлек меня к себе, прикоснулся губами к виску. – Я позвоню! – шепнул.
Глава 19
О Ларе Андрейченко
– Что случилось? – спросила Галка в машине.
– Ничего, просто настроение какое-то потустороннее… после всех этих аномалий. Поехали ко мне. Позвони своим… Пожалуйста! – взмолилась я.
Детишек ее все-таки вышибли из лагеря за дурное поведение, и теперь они хулиганили дома. Галка молча достала из сумочки мобильный телефон.
– Вень, это я, привет! Как вы? – С минуту она слушала, потом закричала: – Где? Ты потащил их к своим родителям? Мы так не договаривались! Я не гуляла, я была с Катюхой, я же говорила! Иди ты знаешь, куда! – Она швырнула телефон обратно в сумочку. – Нет, ну ты подумай! – Разгоряченная, она повернулась ко мне: – Зла не хватает! Раз в жизни попросила посидеть с детьми, так он потащил их к мамочке! Полюбуйтесь, мол, какая она мамаша! Детей бросает на произвол судьбы, а сама шляется неизвестно где. Они меня и так терпеть не могут. Бегемот проклятый!
Галка старше Веника на семь лет, чего ей никогда не могла простить свекровь. В перечень грехов добавлялся также нагулянный в ранней юности ребенок – мальчик Павлик. Плюс невоспитанность общих троих – близнецов Славика и Лисочки и младшенькой Ритки. И бедный Веник, у которого слабое здоровье, должен кормить всю эту ораву. Бегемотом Галка назвала его с досады, Веник скорее похож на мелкого грызуна. Он не очень заморачивается прокормом оравы и вечно сидит без работы. Блуждает в Интернете и пишет стихи о прогулках в астрале; время от времени сбегает к мамочке. Содержат семью Галка и старшенький Павлик, кругом положительный молодой человек, который трудится у бизнесмена Ситникова. Я вздыхаю, вспомнив о Ситникове, – прямо условный рефлекс какой-то! Как Ситников – так вздох больной коровы.
– Галюсь, не убивайся ты так! Ну, взяли бабушка и дедушка внуков, не чужие ведь. Поиграют и вернут. Пускай воспитывают и прививают манеры. Расслабься! Поедем ко мне, сделаем ужин, посидим… Мы так давно не общались по-человечески, эта вечная спешка…
– Поехали, – говорит Галка и озабоченно вздыхает. – Холодильник небось пустой? Знаю я тебя.
– Заскочим в гастроном! Не проблема.
Я живу в собственном доме – небольшом, аккуратном, как домик из печенья из сказки про Гензеля и Гретель. Его сработал своими руками мой дядя Андрей, брат мамы, и дом достался мне в наследство, равно как и «Королевская охота» – в прошлом «Щит и меч». Дом когда-то был на окраине, в частном секторе, среди садов и зелени, а теперь вокруг выросли высотки, и я знаю, что рано или поздно придет и его черед… Но от души надеюсь, что еще не скоро или что о нем и вовсе забыли. Разве так не бывает? Документ утерян, бумаги из реестра пропали, случилось маленькое самовозгорание в архиве, и вообще, участок числится парковой зоной между многоэтажными монстрами, то есть его как бы и нет. Дом-невидимка. Каждый день я с трепетом достаю почту – а вдруг там сообщение, что согласно генеральному плану благоустройства города такая-то сессия такого-то совета приняла решение за номером таким-то о сносе частного владения как мешающего благоустройству и планированию подведомственной городу территории, из-за чего меры по обеспечению выполнения решения назначены к немедленному исполнению? И заранее холодею от этой мысли.
Галка меня успокаивает. Подумаешь, говорит она, да ты радоваться должна, что свалишь из этой частной собственности! У тебя же все время что-нибудь ломается – то отопление, то канализация, то труба. Дому мужик нужен!
– Вроде твоего Веника, – говорю я, и она хохочет. А я думаю, какое счастье, что у меня есть Галка! Неунывающий стойкий оловянный солдатик, удобная рыдательная жилетка и сильное плечо, с готовностью подставляемое в грустную минуту. На многие вещи мы смотрим одинаково. На многие, но не на все. На друга сердечного Юрия Алексеевича мы смотрели совершенно по-разному, если его можно назвать вещью. Галка его терпеть не могла, он платил ей тем же. А я…
– Семь лет этот хлыст морочил тебе голову! – кричала Галка, пытаясь меня образумить. – Это чучело гороховое! Это… этот… скользкий тип с писклявым голосом!
Я смеюсь – вот уж скользким мой друг не был! Высокомерным – да! Снобом – трижды да! Занудой – четырежды! Неприятным, неприветливым, заносчивым – да, да, да! Но ни скользким, ни гибким он не был. Скорее угловатым и шероховатым. Вы спросите – ну и зачем он нужен тебе такой… несовершенный? Или как-нибудь покрепче. Не знаю. Неисповедимы пути любви – и нечего тут, как говорит наш новый знакомый, культовый режиссер Виталий Вербицкий. За сегодняшний вечер он повторил «нечего тут» раз десять, доказывая, что привидений не бывает.
…Мы встретились, когда я зализывала раны после развода… Да-да, был такой эпизод в моей биографии – неудачное детское замужество, продлившееся около года. А расстались мы через семь лет, после истории с прекрасной Вероникой…
[4]
Семь лет бурных, через пень-колоду, отношений! Расстались мирно, без слез и упреков. И тогда же на горизонте появился Ситников. Упрямый, прущий напролом как танк, предприимчивый бизнесмен Ситников.
Ах, Ситников! Галка принимает его за образец во всех отношениях, перечень достоинств Ситникова заезжен, как любимый компакт мамы, тот, где поет Кикабидзе… А я не оценила, не уступила, не проявила, не распознала… Ну и сиди теперь дома, как дурак с немытой шеей! Или, наоборот, с мытой, но в одиночестве.
