Потом передавал знаки и приветы писателю разными окольными путями, почему-то нравился этот квест с использованием оперативных навыков. Когда решили делать фильм к 15-летию, он, знакомясь со сценарием и списком комментаторов, увидел третьей позицией: «З.Прилепин». Ничего не сказал, едва, скорее, про себя кивнул: Песков соображает. Любопытно будет посмотреть, что он там… наговорит.
Перед трансляцией сообщили, что у Прилепина пришлось много вырезать. Что именно выбросили – он интересоваться не стал.
Персонаж
«15 ноября прошлого года (на самом деле – 17-го ноября. – АД.), – писала газета «Завтра» в номере от 10.07.2001, – над Ригой взвились красные флаги: трое российских национал-большевиков захватили самое высокое здание в городе, башню собора Святого Петра. Их подвиг дорого им обошёлся: 30 апреля этого года их осудили в общей сложности на тридцать пять лет тюрьмы. Мы помним о них, пусть сейчас они вне досягаемости. Но мы повстречались с другими нацболами, участниками той славной акции. Кирилл Бегун, Михаил Савинов и Илья Шамазов продвигались в Ригу в составе второй группы. Им повезло меньше: по наводке ФСБ вторую группу вычислили и арестовали на подходах к Риге. Отсидев по семь месяцев за нелегальный переход границы, 20 июня они вернулись в Россию».
«Ещё один отряд нацболов – четверо, вынуждены были выпрыгивать из окон поезда, причём один из них, Илья Шамазов, сломал себе ногу, ударившись о бетонную плиту. (…) Были мобилизованы все латвийские силы: спецслужба, милиция, национальная гвардия, даже вертолёты. Однако безоружных пацанов удалось задержать только через 16 часов».
[23]
Знаменитая рижская акция нацболов – один из центральных сюжетов романа «Санькя»: в ней принял участие земляк Саши Тишина – Негатив. В Ригу не доехал «из Нижнего пацан», который сломал ногу выпрыгнув из поезда на ходу. В захвате администрации активное участие принимает «союзник» Шаман, он же – персонаж отличного рассказа Прилепина «Жилка», соратник лирического героя по будущей революции.
Для нацболов (ныне – «другороссов») и друзей Прилепина никогда не составляло труда угадать «Шамана» в реальном Илье Шамазове – сильном, могучем, добром, убеждённом и увлечённом человеке. Мы с Ильёй немало в разное время говорили, под запись и рюмку – кому, как не ему, представлять персонажей романа.
Из монологов Шамана (Ильи Шамазова):
…Папа не находил себе места после событий октября девяносто третьего. Он был там. Занесло с оказией в Москву. Улетал накануне расстрела. Привёз десяток газет «День» с собой. Я, малец, вглядывался в тревожные сводки, читал передовицы. Конец был уже известен, тем мрачнее воспринималось написанное.
Потом папа устал ждать, когда на наш далёкий Сахалин, как в той песне, с пересадками, самостоятельно пробьются свежие номера газеты «Завтра». Он сам организовал их попадание в местную сеть союзпечати. Это был 1995 год, мне было тринадцать. Тогда же, следом, от москвичей посыпался ворох всяческой прессы. Среди прочих «Дуэлей» и «Мыслей» вдруг добралась до Сахалина сразу облюбованная мной, первая моя «Лимонка».
«Нацбол – будь человеком длинной воли, даже когда тебя жалит тысяча пчёл», – гласила подпись к иллюстрации первой полосы. Газета захватила меня, а лозунг, во многом, стал жизненным принципом.
В латвийской тюрьме, в которой я провёл чуть больше семи месяцев, своё заключение я измерял непрочитанными номерами. Газета, как часы, выходила там, в Москве, раз в две недели. По возвращении первым делом углубился в изучение архива.
Недавно партиец, который приезжал забирать меня с границы после Латвии, подвозил в Луганске. Неслись ночью в сторону России. Он в форме. Ополченец. Я не стал сентиментальничать, напоминать ему ту – четырнадцатилетней давности – поездку.
Газета была преисполнена молодости, задора, интеллекта и безбашенности. Любой текст перечитывался не по разу, иные становились партийными бестселлерами. Почитайте статьи Прилепина той поры, Писи Камушкина (Кинга Рыбникова), Абеля, Вия, Бегуна. «Сон Вождя», «Сон гауляйтера» – это шедевры и апофеоз всего того, чем мы жили. Газета вбирала в себя бесчисленные вопли с мест о том, как грабят народ новые власть имущие. Учила, что делать.
Своей подшивки я давно лишился на каком-то очередном обыске.
…В августе 1999-го, уже перебравшись с Сахалина в Нижний, нашёл в Москве Бункер и подал заявление о вступлении в Партию растатуированному красавцу Кириллу Охапкину. Герой Севастопольской акции разговаривал со мной вживую, чудо. Вечером я впервые видел Лимонова. На первом ряду (шло собрание) сидел Толя Тишин. Он ритмично раскачивался в такт словам Вождя. Единственный позволял себе время от времени вставлять реплики. Временами, услышав что-то важное для себя, впадал в глубокое раздумье, рука нервно оглаживала густую бороду. Меня его поведение возмутило.
Когда Эдуарда посадили, Толя стал нашим всем. Он воспитал множество офицеров Партии. И как отец, и как командир. Потом мы узнали, что Толя дал показания на Вождя. Из-за них, отчасти, Лимонова смогли тогда закрыть. Мы готовы были простить Анатолию и не такое, Эдуард по понятиям имел полное право не прощать ничего. Повторю, имел полное право.
Перечитывал недавно «Санькю», заметил, что Матвей (персонаж, так похожий на Тишина-старшего) не вызывает больше такого уважения, как раньше. Моя ли это беда или захаровские правки новой редакции романа, не знаю.
…В 1999-м нацболы в Нижнем уже были. Не было командира. Тогдашний гауляйтер был пассивен, запутавшись в семье, точнее сразу в двух своих семьях. Партией он не занимался.
Общаться с этими ребятами было одно удовольствие. Я нашёл своих. В декабре мы провели первую акцию прямого действия. Несколько человек побили булыжниками витрины «Макдональдса». Булыжники были снабжены листовками со слоганом «Америке – гамбургер, России – Достоевский!». «Макдональдс» оккупировал здание бывшего главного городского книжного магазина. Ночь после акции мы проговорили о смене власти в отделении, о планах. Все были воодушевлены. Была проблема, никто не хотел становиться главным. Почему-то подразумевалось, что будущий Комиссар не будет участвовать в АПД (акциях прямого действия. – А.К.). В конце концов в готовое письмо о смене гауляйтера была вписана фамилия талантливого рок-музыканта Димы Елькина. Я поехал в Москву к Лимонову за вердиктом. К этому моменту в Нижнем нас было пятеро.
«Старые» партийцы упрекали меня, что, будучи достаточно начитанным юношей, я не читал никаких книг Вождя. Мне сунули в руки «Анатомию героя». Книга меня потрясла. Я ехал разговаривать к полубогу. Эдуард Вениаминович высказал некоторые сомнения, стоит ли перетряхивать отделение по первой прихоти юнцов, но старым командиром он тоже был недоволен и нашу просьбу удовлетворил. В качестве напутствия он сказал, что мы обязаны понимать степень ответственности, которая ложится теперь на нас, менять руководителя каждый месяц он не собирается. «Будь человеком длинной воли» – я уже выучил это. Через месяц нас было уже тридцать.
