Во всех слоях общества хорошее поведение одного человека заставляет других людей тоже хорошо себя вести. Интересный пример приведен в исследовании 1968 года, в котором на улицах Манхэттена оставляли бумажники с личными ценностями, а также 2 долларами наличными и чеком на 26 долларов 30 центов, выписанном на EMH Co. Бумажники были вложены в конверты, адресованные владельцу, вместе с письмом от того, кто их предположительно нашел. Одна группа тех, кто предположительно нашел бумажник, писала, какое глубокое удовольствие им доставляет возможность его вернуть. Другая группа жаловалась на связанные с этим трудности. Из первой группы бумажников (тех, что сопровождало «благородное» письмо), в целости и сохранности, было возвращено 70 % в сравнении с 10 % второй группы (сопровождавшейся «раздосадованным» письмом). Это показывает, какое сильное влияние на людей оказывают нормы поведения и отношений, с которыми они сталкиваются
[235]
.
Таким образом, помимо эгоизма, в нас также есть и искра добра, дающая возможность сотрудничать в достижении общего блага. Но некоторые говорят, что мы можем объединять наши усилия только в борьбе с какой-то другой группой. Так ли это?
Трайбализм
Когда наши предки из каменного века объединялись, часто они делали это для борьбы с другим кланом
[236]
. Воинственность представляется чертой, присущей большинству первобытных обществ. Как показывает график на с. 154, у множества первобытных народов, относительно которых у нас имеются данные, более 20 % всех умерших мужчин погибли на войне
[237]
. Наоборот, в Европе и США на две мировые войны приходится только 2 % смертей мужчин в XX веке, даже если мы будем включать последствия болезней и голода, пережитых в военное время.
Мужчины, погибшие на войне (в %)
Иными словами, идея мирного «благородного дикаря» – это миф. Таким же мифом является идея мирной старой доброй Англии в эпоху Средневековья. Семь столетий назад количество убийств в Англии в 20 раз превышало нынешний уровень
[238]
. То есть среди группы людей, с которыми мы можем мирно сотрудничать, наблюдается рост.
Но все равно трайбализм глубоко заложен в нашей природе. Знаменитый эксперимент, устроенный психологом Мазуфером Шерифом, это демонстрирует. Группа детей 11 и 12 лет отправилась в поход. Первоначально их всех поместили в одну палатку, и они все подружились. Но затем их разместили в двух разных палатках, разлучив большинство сложивших дружеских пар. Группы из разных палаток вскоре начали задирать друг друга. Дети начали ненавидеть своих бывших друзей и преувеличивать достоинства новых. Этот процесс групповой идентификации был совершенно спонтанным. Со временем в каждой из групп выделился более жестокий лидер. Никакие переговоры или неформальные встречи между членами конкурирующих группировок не могли преодолеть развившуюся враждебность по отношению друг к другу.
В конце концов выйти из тупика позволила проблема, решение которой могло быть достигнуто только через совместную работу обеих групп: грузовик с едой застрял в грязи и всем пришлось его вытаскивать. После этого мальчики неожиданно проголосовали за то, чтобы отправиться домой в одном автобусе
[239]
. Общие трудности замечательным образом способствуют сотрудничеству.
Таким образом, Гоббс ошибался. Нашу борьбу друг с другом останавливает не то, что мы боимся высокой власти. Как мы отмечали выше, к сотрудничеству друг с другом людей могут подтолкнуть многие другие мотивы, помимо страха наказания: стремление заработать репутацию, получить одобрение, а также, в разной степени, чувство справедливости. Это мотивы, которые могут привести к расширению круга сотрудничества, отчего можем выиграть мы все.
В конечном счете большинство людей наделено нравственным чувством. Они могут абстрагироваться от своих интересов и подумать, что справедливо для группы в целом. Они также могут расширить представление о своей группе, включив, как мы смеем надеяться, интересы всего человечества.
Итак, что мы можем сделать, чтобы улучшить нашу жизнь? Этот вопрос рассмотрен в остальной части книги:
• Во-первых, я определю нашу цель: четкая концепция общего блага, которую мы все можем принять и ради которой можем работать.
• Затем я задамся вопросом, подходят ли существующие экономические идеи для достижения этой цели.
• После этого предложу конкретные общественнополитические меры, направленные на увеличение счастья.
• Наконец, я собираюсь обратиться к частной, внутренней жизни и рассмотреть вопрос о том, какие источники утешения мы можем найти, чтобы поднять себе настроение.
Один из тестов на счастье состоит в том, чтобы выяснить, насколько дружественным вам кажется окружающий мир. Нам нужны друзья вовне и внутри нас самих. Я рассмотрю обе эти потребности.
Часть 2
Что можно сделать?
Глава 8
Наибольшее счастье: такова цель?
Создавайте все счастье, какое только можете создать, устраняйте все несчастье, какое только можете устранить.
Иеремия Бентам
[240]
Иеремия Бентам начинал как юрист. Но его привело в ужас отсутствие рационального основания у той мешанины законов и наказаний, которая существовала в то время: человека могли повесить за кражу овцы. Бентам настаивал, что все законы и даже правила морали должны основываться на некотором объединяющем принципе. Иначе как они смогут не вступать в противоречие друг с другом?
В качестве такого принципа он предложил, чтобы все законы и все действия были направлены на то, чтобы производить наибольшее возможное счастье. Общество, говорил он, хорошо настолько, насколько счастливы его граждане. Таким образом, закон хорош, если он увеличивает счастье граждан и уменьшает их несчастье; если он этого не делает, то он плох. То же самое верно в отношении правил морали: их предназначение – увеличивать наше общее счастье. На самом деле, о любом решении, общественном или частном, следует судить с точки зрения его воздействия на счастье тех, кого оно затрагивает, в равной мере учитывая каждого. Это принцип «наибольшего счастья»: правильное действие – то, которое производит наибольшее общее счастье
[241]
.
