– Эх, в злую годину подались мы с тобой в ушкуйники! – сокрушенно воскликнул Стоян.
Скрипнув зубами от неожиданно обуявшей его злости, он со всей своей немереной силушки ударил кайлом по солевому пласту. Вывалившаяся из пласта большая глыба соли упала аккурат к ногам приятелей.
– Ты это… тово! – вскричал работавший рядом Носок, отскакивая назад. – Мотри, што творишь! Завалишь ведь и себя, и меня!
– Чем так жить… – Стоян бросил кайло, сел и уткнулся лицом в колени. – Надо было в море тогда потонуть. Пущай помер бы, зато свободным человеком.
– Штобы помереть, большого ума не надобно, а ты вот попробуй-ко выжить! К тому же не покидает меня чувство, што все сложится к лучшему. Вот те крест!
– А я вот мыслю, што здесь-то мы и найдем свой конец, – мрачно изрек Стоян.
– Гони прочь такие дурные мысли! Уж я в каких тока переделках не бывал, а вишь-ко – жив до сих пор. И отседа сбегим. Башкой надыть соображать, и тада все сладится.
В этот момент к ним подошли носильщики, и Стоян с Носком занялись погрузкой добытой соли в короба. Когда носильщики ушли, Носок подпалил новый факел, и стало гораздо светлей.
– Эй, глянь-ко! – удивленно воскликнул вдруг Носок, указывая на черную дыру, которая образовалась на месте глыбы, вывороченной Стояном. – Чудеса однако…
Он просунул факел в небольшое, размером с голову отверстие и заглянул внутрь.
– Ну, што там? – нетерпеливо вопросил Стоян.
– Чудны дела Твои, Господи… Ты не поверишь, Стоян. Подземный ход! И идет, кажись, кверху.
– Да ну?!
– Мотри сам… – Носок передал факел Стояну.
Стоян осмотрел лаз, а затем, молча ткнув факел в руки приятелю, схватил кайло и несколькими богатырскими ударами проломил тонкую стенку, отделявшую выработку от подземного хода. Скорее всего, тот образовался под действием подземных вод, которые размыли наклонный пласт соли.
– Проверим? – спросил Носок, с надеждой глядя на черный зев дыры.
– А как же, – ответил Стоян, почувствовавший вдруг несказанное облегчение. Ему даже помнилось, что оберег на груди погорячел.
– Пойду я! – решительно заявил Носок. И, подпалив еще один факел, нырнул в лаз.
В ожидании приятеля Стоян весь извелся, поэтому когда из дыры высунулся наконец горящий факел, он даже присел на корточки: ноги вдруг стали ватными от огромного душевного напряжения.
Выбравшись из лаза, Носок весело оскалился и молвил:
– Пляши, паря! Боги смилостивились над нами! Выход есть! Тока ево надо ишшо чуток подрубить. Но там малехо, справимся.
Когда радостное воодушевление слегка спало, Носок шепнул Стояну:
– Заберем с собой Свида, Горислава и Венцеслава. Благо они неподалеку от нас работают.
– А остальных?
– Нельзя.
– Почему это?
– А потому, дурья твоя башка, што они будут нам помехой. Ты только намекни остальным про ентот ход, тут такое начнется!.. И потом, нас ить искать начнут всенепременно. Так вот пять человек в диких местах – иголка в стогу сена. А ежели толпа, нас на раз споймают. Да и што тебе эти люди? Все они чужие, неведомого роду-племени. Вспомни, как поначалу хлеб у нас норовили отнять!
– И то верно… – Стоян согласно кивнул.
…Сквозь узкую щель начало просачиваться голубое небо, и это прибавило беглецам сил: они заработали кайлами как одержимые, поочередно сменяя друг друга. Когда Носок выбрался наконец на поверхность (его послали на разведку, ибо все боялись, что выход из-под земли окажется в пределах охраняемой территории), солнце уже перевалило полуденную черту.
– Вылезайте! – раздался спустя некоторое время приглушенный голос Носка.
Последним выбрался Горислав: его широченные плечи едва протиснулись в пробитое кайлами отверстие. Выход на поверхность состоялся в заросшем высокой травой и кустарником неглубоком овраге, прорытом вешними водами. Они же, видимо, пробили дорогу к свободе и пленникам.
Разведать окружающую обстановку снова послали востроглазого Носка. Он ящерицей скользнул в траву и тотчас исчез, будто проглоченный землей. Русы в восхищении переглянулись, а Стоян гордо вскинул подбородок: знай наших! Один только Свид продолжал оставаться угрюмым и словно бы не радующимся освобождению. На все вопросы спутников отвечал либо односложно, либо невразумительным мычанием. Казалось, его снедает какая-то тревожная мысль. Неожиданно он подполз к Стояну и шепотом попросил:
– Расстегни рубаху.
– Зачем? – удивился тот.
– Расстегни! Надо…
Когда недоумевающий Стоян исполнил его просьбу, таваст подхватил одной рукой свисавший с шеи парня оберег и прошептал:
– Смотри!
Ушкуйник опешил: серый камешек стал прозрачным и начал светиться молочно-голубоватым светом!
– Што… што енто?! – не удержался он от вопроса.
– Тише! – прошипел таваст. – Это означает, что проснулся Большой Знич! И он просит жертву…
С этими словами Свид полез за пазуху и достал… нож! Вернее, не совсем нож, а его подобие – узкую полоску изрядно съеденного ржой металла. Судя по всему, таваст умудрился раскопать где-то обломок ржавого клинка, наточил его (камней, способных заменить точило, в выработках хватало) и вставил в деревянную рукоятку. Но как стража, ежедневно перед ужином обыскивавшая рабов, проморгала нож? Где Свид его прятал?
– Э-э, ты… не шуткуй! – грозно сказал Стоян и молниеносно схватил таваста за руку.
Тот даже не попытался ее освободить – хватка у новгородца была железная.
– Да нож не тебе предназначен, – успокоил парня Свид, хищно оскалившись. – Просто чую, напьется он скоро свежей кровушки… И значит, Знич получит свою жертву.
В этот момент вернулся Носок, и разговор сам собою прервался. Стоян спрятал оберег под рубаху и опасливо отодвинулся от Свида: поди, догадайся, что этому странному человеку придет в голову…
– Тама, – сообщил до крайности возбужденный Носок, тыча пальцем за спину, – пасется цельный табун лошадей! Оседланных! За ними присматривают всего три человека. Правда, оружных. И все – тевтонцы. С крестами. Тока в серых кафтанах.
– Это сарианты, – объяснил Горислав. – Слуги рыцарей. Отменные, кстати, воины.
– Я раздавлю этих псов голыми руками! – прохрипел, наливаясь яростью, Венцеслав. – А лошадей заберем себе! На них мы сможем оторваться от погони и добраться до безопасного места.
– Не торопись, – осадил его старший товарищ. – Вдруг поблизости есть еще тевтонцы? Нужно сперва осмотреться…
Беглецы выбрались из оврага и, проследовав за Носком к обнаруженному им пастбищу, затаились неподалеку в кустарнике. Справа от них оказались пасущиеся лошади, а слева, на пологом берегу небольшого озера, – пятеро сариантов с арбалетами, взятыми наизготовку. Они явно охраняли человека, который стоял сейчас по грудь в воде и истово молился. После каждой очередной молитвы он окунался с головой в озеро, а вынырнув, начинал все заново. Присмотревшись к странному купальщику (вода в озере явно была очень соленой, потому как даже на берегах лежал слой серой соли), Венцеслав вдруг гневно скрипнул зубами.
