Дети, увлеченные рассказом вайделота, запротестовали, запросили продолжения урока, но тот был неумолим, и им пришлось подчиниться.
Оставшись подле затухающего костра в полном одиночестве, старец ровным голосом произнес:
– Коль пришел, так говори, что тебе нужно, человече. Негоже прятаться по кустам как твари дрожащей.
Сначала в ответ раздался тихий шелест ветвей, потом – звук шагов, и, наконец, к костру приблизился воин-прусс в зеленом плаще.
– Рад видеть тебя живым и здоровым, Дор. Приветствую тебя, о великий брат!
– Скомонд?! – Вайделот вскочил с неожиданной для его возраста прытью. – Неужто жив?!
Гость невесело улыбнулся.
– А что со мной станется? Разве что Патолло призовет когда-нибудь к себе. А сам-то я готов жить хоть до скончания века. Давай обнимемся, мой добрый наставник и брат по вере! По правде говоря, не чаял уже, что доведется еще раз свидеться…
Выслушав рассказ Скомонда о его похождениях, Дор проницательно взглянул на него и спросил:
– Что привело тебя в наши края? Не думаю, что ради праздного времяпровождения ты отправился в столь дальний путь. Тем более что орден всюду расставил воинские посты, и беспрепятственно пройти-проехать по нашим дорогам стало теперь невозможно. К тому же я вижу на тебе воинское облачение. Неужели?.. – Дор бросил выразительный взгляд в сторону Ландесхута.
– Ты всегда поражал меня своей прозорливостью.
– Но для осады крепости нужны несметные силы! Ты пришел с войском? Если так, то мы дадим тебе в помощь и наших воинов. Молодежь горит желанием сразиться с тевтонцами, да и жертвенный камень Перкуно давно не кропился кровью врагов.
– Людей у меня немного, Дор, и я знаю, что взять Рагайну на меч не удастся. Но у меня другая задача: я должен увести у тевтонцев священных кобылиц.
– Это невозможно, Скомонд! Их настолько бдительно стерегут, что даже на выпас вместе с другими лошадьми не выпускают. Кобылицы находятся в крепостной конюшне под постоянным присмотром. Чтобы их выкрасть, нужно проникнуть за ворота Рагайны, но это, повторяю, невозможно! Верная смерть. Стоит ли рисковать собой и людьми?
– Я не сказал тебе главного, Дор. Мне удалось вернуть нашему народу Большой Знич.
– Знич?! Ты… вернул его? Не могу поверить…
– Ради этого мне пришлось пережить страшные муки в подземельях Твангсте, но оно того стоит. Раны затянулись, а Большой Знич снова воссиял над нашей землей. Поэтому я верю, что боги вернули нам свою милость и помогут мне в свершении задуманного. Ведь кобылицы нужны для принесения в жертву именно им, нашим богам. Более того, план у меня уже есть. Просто без твоей помощи мне не справиться.
– Говори! Готов отдать ради этого даже жизнь.
– Твоя жизнь принадлежит Перкуно и твоему народу, Дор. Сколько я тебя знаю и помню, ты всегда был учителем и наставником молодых, а это святое дело. Так что мне нужна лишь твоя память, брат. Вспомни осаду Рагайны рутенами! Понимаю, это было давно и ты был тогда совсем юным, но, может, вспомнишь, как скаловитам удалось избежать голода во время осады крепости? Сам-то я знаю лишь то, что изложено в наших легендах. Что однажды с востока в Скаловию пришло большое войско рутенов, русских витязей. Богатая долина Мемеля была ими разорена, но крепость Рагайны, построенная белыми великанами, устояла. И все-таки рутены осаду не снимали: слухи о сказочных сокровищах великанов не позволяли им уйти с пустыми руками. А потом в крепости начался голод. Но и тогда никому даже в голову не пришло сдаться врагу. За что скаловиты и были вознаграждены: в один из дней в крепостном колодце непостижимым образом появилась рыба. Этой рыбой защитники Рагайны питались все девять месяцев, пока продолжалась осада. А однажды выловили в том же чудесном колодце исполинскую, в человеческий рост щуку и не удержались: насадили ее на копье и выставили на вершину самой высокой башни. Как бы в насмешку над рутенами, которые и сами давно уже испытывали недостаток в продовольствии. Сбитые видом огромной рыбины с толку, рутены сняли осаду и ушли восвояси. С той поры на гербе крепости Рагайны появилось изображение щуки. Вот и все, что мне известно, Дор.
– Да-да, кое-что я помню… И понял, к чему ты клонишь… Считаешь, что под Рагайной есть подземные ходы?
– Именно так! По крайней мере один из них должен соединять реку и крепостной колодец!
– Что ж, твоя догадка верна, брат Скомонд, – со вздохом произнес Дор. – Такой подземный канал действительно существует. Беда в том, что тогдашние наши вожди и жрецы предпочли сохранить его местонахождение в тайне…
– Как нам его найти? – Глаза Скомонда вспыхнули двумя черными угольями.
– Боюсь, задачка не из легких. Место, где тот тайный ход начинается, старший брат показал мне лишь однажды. Но я был тогда несмышленышем, так что могу теперь и не вспомнить. Да если даже и вспомню, сомневаюсь, что он выведет к колодцу. Времени прошло очень много, канал могло засыпать землей…
– Нужно искать, Дор! Это мой единственный шанс.
– Значит, будем искать, – не стал возражать вайделот.
Скомонд неожиданно нахмурился и замолчал. После паузы сокрушенно изрек:
– Благодарю за отзывчивость, брат, но ведь ночные поиски вряд ли увенчаются успехом, а если искать в светлое время суток – тевтонцы перестреляют нас с высоты валов, как диких уток…
– Верно мыслишь, – похвалил старец. – Но выход из этого положения найдем. Не так давно тевтонцы разрешили нам создать собственную рыболовецкую артель, и теперь скаловиты, принявшие христианство, сутками ловят рыбу в реке и поставляют ее потом в крепость. Вот под видом рыбака и можно будет осмотреть прибрежные кручи.
– Христиане?.. – На лице Скомонда отразилось презрение. – Я им не верю! Смогли предать отцовскую веру, значит, в любой момент предадут и меня.
– Нас, брат мой, нас. Мы пойдем вдвоем. Вход в подземелье находится под водой, а я уже стар для ныряний. Ты же, я знаю, отменный пловец. А что касается рыбаков, то доверять им можно. Их просто поставили перед выбором: смерть семьи или крещение. Мало кто здесь не дрогнул бы. Не суди их слишком строго, Скомонд. Они обычные люди…
Вайделоты умолкли и задумались. Костер давно погас, и только когда редкие порывы ветра обнажали под слоем пепла последние тлеющие угольки, лица жрецов ненадолго освещались. Наступившая ночь укрыла речную долину невесомым темным покрывалом, всюду было черным-черно, и лишь крепость Ландесхут светилась праздничными огнями – комтур Дитрих фон Альтенбург принимал маршала Генриха фон Плоцке.
Маршал уже понял, кто именно убил его людей и увел от Священного озера лошадей: о побеге пяти рабов ему доложил верный человек из охраны соляных копей, приставленный им для тайного надзора за сариантом, который руководил работами по добыче соли. Но когда он узнал, что наряду с ушкуйниками в качестве рабов в копях содержались русы, участвовавшие в рыцарском турнире, у него едва не случился припадок. «Вы мне ответите за это! – брызгая слюной, кричал Генрих фон Плоцке на перепуганного до смерти сарианта. Рука маршала так и тянулась при этом к мечу, но воспоминание о сгоряча зарубленном начальнике тюремной стражи всякий раз гасило столь кровожадные порывы. – Вы запятнали честь ордена! Какой позор! Что подумают теперь о нас чужеземные рыцари?!» А чуть успокоившись, подумал: «Нельзя допустить, чтобы они добрались домой и рассказали миру, что после победы на турнире тевтонцы пленили их и сослали в рабство…»
