На поиски беглецов маршал отправил несколько конных отрядов, но бывшие рабы точно в воду канули. Зато удалось найти лошадей у рыбаков-фризов. А заодно и выяснить, что пятеро разбойников в тевтонских одеждах отбыли в неизвестном направлении на большой лодке. Рыбацкое селение сровняли с землей, женщин и детей убили, а мужчин – ценный товар! – отправили на соляные копи, дабы восполнить утрату рабочих рук.
Не успокоившись на этом, Генрих фон Плоцке снарядил и морскую погоню: выслал на поиски беглецов несколько быстроходных рейзеканов – походных парусно-гребных лодок с высокими бортами и командами по двадцать матросов в каждой. Рейзеканами командовали не комтуры, а опытные шифферы – капитаны. Кнехтов под началом хотя бы двух-трех сариантов маршал выделить не мог; ибо все способные носить оружие, за исключением больных, раненых и замковой стражи, уже выступили в поход на Литву. Однако орденские матросы, именуемые шиффскиндерами («дети кораблей»), тоже были отлично вооружены и умели сражаться не хуже профессиональных воинов. Шиффскиндеры получали хорошее жалование и добротное питание с вином два раза в день. Помимо абордажных топоров, пик, багров, арбалетов и луков со стрелами каждый орденский матрос был вооружен еще и дюссаком – разновидностью сабли с широким коротким клинком и рукоятью в виде петли. С этим опасным оружием шиффскиндеры управлялись лучше, чем кто бы то ни было.
Вернувшись в Кёнигсберг, маршал почувствовал безмерное облегчение: соленые воды Священного озера помогли-таки избавиться от выматывающих душу ночных кошмаров. Поэтому, начав расследование с целью выяснения личностей, посмевших нарушить закон гостеприимства (фон Плоцке знал лишь то, что русов на соляные копи доставили от его имени не пожелавшие назвать себя воины), он уже не горел желанием наказать негодяев столь мстительно, как несколькими днями раньше.
Впрочем, узнав о затеянном маршалом расследовании, Бернхард фон Шлезинг (не ушедший вместе со всеми в Литву из-за полученной на турнире травмы) явился сам и признался, что пленение русов – его рук дело. Правда, добавил дерзко, что виновным себя не считает и готов сразиться с любым из витязей на суде чести. Генрих фон Плоцке хотя и догадался, что в одиночку фон Шлезинг сей трюк провернуть не смог бы, однако поскольку тот взял всю вину на себя, смягчился и не стал отправлять его ни на исповедь, ни на рыцарский суд. В конце концов Бернхард фон Шлезинг был для ордена во сто крат ценнее каких-то двух русов, пусть и витязей.
А спустя неделю после возвращения в Кёнигсберг Генрих фон Плоцке в сопровождении немногочисленной охраны выехал в крепость Ландесхут, дабы отправиться оттуда в Литву и лично возглавить захват земель князя Гедимина. К нему охотно присоединились почти уже оправившийся от ранения Бернхард фон Шлезинг и «гость» Адольф фон Берг, госпитальер.
Как уже говорилось, «гостями» тевтонцы называли союзников из числа иностранных рыцарей. Крестоносцы из Западной Европы были частыми гостями в Пруссии со времен завоевания ее орденом, то есть с XIII века. Именно многолюдный поход, предпринятый чешским королем Оттокаром II Пржемыслом, позволил оккупировать последние области обитания пруссов. Однако пока держались латинские государства в Палестине, Прибалтика оставалась на периферии интересов «освободителей Гроба Господня».
Ситуация кардинально изменилась, когда пал последний оплот крестоносцев в Святой земле, а тевтонцы, после перенесения в 1309 году резиденции великого магистра в Мариенбург, начали систематический и организованный натиск на Литву. Европейское рыцарство немедленно устремилось в новый, теперь уже северный Крестовый поход. Польша, Скандинавия, Голландия, Фландрия, Лотарингия, Франция, Англия и Шотландия вошли в список стран, примкнувшим к прусским походам. При этом в отличие от средиземноморских Крестовых походов, в коих участвовали представители разных сословий, прусские походы являлись уделом исключительно дворянства, включая коронованных особ.
Большую часть «паломников» финансировал сам орден, выдавая им через свои представительства в крупных европейских городах и торговые конторы Ганзы кредиты, которые крестоносцы обязывались вернуть за счет будущей военной добычи. Поскольку тевтонцы были весьма заинтересованы в притоке подкреплений, возможные финансовые потери в подобных сделках их не пугали. Сами же крестоносцы не становились при этом ни наемниками, ни подчиненными ордена, ибо не состояли у тевтонцев на службе и были для них именно «гостями». Прибывавшие в орденское государство «гости» собирались, как правило, в Мариенбурге, в крупных городах Данциге, Торне и Эльбинге, но основным местом встречи служил Кёнигсберг, ибо именно оттуда войска обычно и выдвигались на Литву. «Гости» организовывались в отряды по землям, из которых прибыли, причем рыцари империи традиционно сражались под хоругвями с изображением святого Георгия, а рыцари других стран – под стягами с ликом Девы Марии.
Сегодня Дитрих фон Альтенбург не мог отделаться от тревожного предчувствия, овладевшего им буквально накануне приезда Генриха фон Плоцке. Он даже вышел на валы крепости, дабы убедиться, что Ландесхуту ничто не угрожает. Однако везде было тихо-мирно, в крепостном рву плескались утиные выводки колонистов, река неспешно несла свои воды к морю, а природа щедро благоухала сладкими летними запахами. С сомнением оглядев переброшенный через ров мост, комтур мысленно дал себе слово, что на следующий год непременно сделает его подъемным. Пруссов он не боялся: у них не было достаточного числа воинов, чтобы решиться на штурм крепости, да и вооружение обещало желать лучшего. Но вот литвины могли доставить немало неприятностей. Они умели пробираться по лесам столь скрытно, что даже лучшим разведчикам ордена не удавалось их обнаружить. Да и нападали внезапно, стремительно, со знанием дела. К тому же имели рыцарское вооружение, что в случае их нападения еще более усугубило бы положение обитателей Ландесхута.
Впрочем, за саму крепость Дитрих фон Альтенбург особо не переживал. Его небольшой отряд кнехтов (остальные воины Ландесхута ушли в поход) состоял сплошь из видавших виды ветеранов, способных отбиться от любого врага. Или по крайней мере продержаться до подхода помощи из близлежащих замков. Окинув напоследок взглядом пустынную дорогу, тянувшуюся к замку по берегу реки и мимо вырытого посреди поселения колонистов пруда, у которого резвилась сейчас детвора, Дитрих фон Альтенбург сокрушенно вздохнул и отправился разбираться с варварами, посмевшими косить сено на заливных лугах без его разрешения. Добровольные помощники из слуг местного нобиля, принявшего христианство, задержали и доставили в крепость двух скаловитов-язычников с телегой, груженной сухим сеном. Теперь варвары угрюмо топтались возле запряженной в большой воз неказистой лошадки, дожидаясь своей участи без особой надежды на снисхождение.
Долго разбираться комтур не стал. Лошадь и сено приказал реквизировать, а язычникам всыпать для начала по двадцать плетей – порядок есть порядок, – а затем передать обоих канонику, чтобы тот подготовил их к таинству крещения и обращению в истинную веру. Если же наотрез откажутся от смены веры (такое случалось, и нередко), тогда без лишних разговоров отправить на корм рыбам.
Приезд маршала несколько развеял мрачные мысли комтура. Правда, он недолюбливал Генриха фон Плоцке – за предоставление рыцарям и сариантам Кёнигсберга вольностей, никоим образом не согласующихся с уставом ордена. Однако то, что в сражениях маршал всегда храбро бился в первых рядах и отменно владел всеми видами оружия, в какой-то мере оправдывало его в глазах Дитриха фон Альтенбурга, открыто придерживающегося старых традиций.
