– Я ухожу, – коротко отреагировала Светлова.
– Сомневаюсь, что вам удастся покинуть квартиру, избежав разговора, – возразил я.
– Вы не имеете права похищать женщину! – взвизгнула Светлова.
– Не стану спорить, – кивнул я, – запирать кого-либо в доме и удерживать силой противозаконно. Но сюда уже едет представитель полиции, и наша беседа примет официальный характер, похищение превратится в задержание. Подделка завещания, письмо самоубийцы и сфабрикованный акт дарения квартиры являются мошенничеством. Вы стали главной подозреваемой в убийстве Ирины Вилкиной, она же Ирэн Вилко. Мотив у вас был – вы хотели получить новую квартиру подруги. Помните слова Михаила Булгакова: «Они были хорошие люди, но их испортил квартирный вопрос»? За точность цитаты не ручаюсь, но смысл передаю верно. Читали роман «Мастер и Маргарита»? Мне он не нравится, не люблю бесовщину, но признаю: это произведение талантливо. А если учесть время, когда писатель создал книгу, ее можно назвать гениальной, породившей в советской стране новый литературный жанр. Желаете капучино?
Ехидно улыбнувшись, я направился в зону кухни.
– Я не убивала Ирку, – захныкала Светлова. – Пришла к ней, смотрю – а она уже окочурилась.
Я вынул из холодильника пакет сливок и продолжил:
– Поправьте, если я в чем-то ошибусь. Вы заранее подготовили фальшивые документы, просто так, про запас, затем явились в гости к подружке с этими бумагами в сумке. Вошли в комнату… Ба! Вилкина умерла. Вы живехонько подложили предсмертное письмо и завещание и убежали. Давайте не будем сейчас обсуждать морально-этическую сторону вашего поступка, я не стану задавать вопросы вроде: «Богоугодно ли оставлять труп в доме под снос?» или: «Как вы поняли, что Вилкина скончалась?» Кстати, возможно, она еще была жива и врач мог оказать ей помощь. Просто объясните, зачем вы пришли в барак с фальшивыми документами?
– Всем привет, – громко произнес Филов, появляясь в гостиной. – Иван Павлович, дверь в твои хоромы не заперта. У тебя что, день открытых дверей? Входи сюда любой?
– Специально ее оставил незапертой, чтобы ты не звонил, – пояснил я. – Молодец, оперативно прикатил. Мы с Ольгой только начали и вроде договорились, что пока беседуем без протокола. Светлова уверяет, что не убивала Ирину, готова объяснить, как обстояло дело.
Филов сразу включился в игру, заявив:
– В процессе дружеского разговора легче достичь взаимопонимания.
Я обрадовался. Хоть я позвонил Глебу, предупредил его о предстоящем спектакле, но все же сомневался, что несообразительный полицейский окажется полезным. Но Филов меня не подвел.
– Свари-ка, Ваня, кофейку, – потер руки гость, – за напитком беседу вести легче.
Я поставил перед Светловой чашку с капучино и снова вернулся к кофемашине.
– Если я расскажу правду, меня не накажут? – пролепетала Ира.
Филов развел руками:
– Бланков на столе нет, гутарим по-дружески. Наш разговор просто бла-бла, его к делу не пришьешь. Но если я поверю, что вы не лишали подругу жизни, попробую вам помочь вылезти из болота. Я не из тех, кто мечтает как можно быстрее закрыть дело, засадив кого-нибудь за решетку. В ваших интересах быть предельно откровенной.
Ольга схватила чашку, залпом опустошила ее и начала рассказ.
Светлову и Вилкину связывала крепкая дружба. Все, что Ольга рассказывала мне в нашу первую встречу про интернат, про переезд в Москву, – правда. Но она опустила некоторые подробности. Тихая молчаливая Ира с младых ногтей непостижимым образом ухитрялась узнавать чужие тайны. Вилкина всегда была в курсе, кто из ребят ворует в кладовке конфеты, и отправляла к проказнику Ольгу, а та требовала:
– Или ты пишешь нам контрошки по математике, или мы докладываем Марии Алексеевне, куда карамельки исчезают.
Девочки работали в паре, занятие свое зазорным не считали и получали неплохие дивиденды. Им делали домашние задания, отдавали игрушки-платья, угощали их вкусным, а когда наступала их очередь мыть санузлы с коридорами, обязательно находился кто-нибудь, выполнявший за шантажисток грязную работу.
Прегрешения воспитанников детдома были невелики: один брал без спроса печенье, другая целовалась в укромном уголке с мальчиком, третья втихаря изрезала ножницами юбку обидевшей ее девочки, четвертая по ночам вылезала в незарешеченное окно подвала на улицу и бежала в гости к отцу, лишенному родительских прав. Ну и так далее, и тому подобное. За такой проступок лишь отругают или, скажем, не дадут сладкую булочку на полдник. Но ребятам совершенные ими некрасивые поступки казались настоящими преступлениями, они боялись наказания, а Оля с Ириной умело пользовались их страхами.
Окружающие считали Олю вспыльчивой, грубой, способной на резкие поступки и думали, что молчаливая, вечно улыбающаяся Ира подчиняется Светловой, исполняет при ней роль слуги. Но девочки дружили на равных, а кое в чем Вилкина вела главную партию.
А еще и учителя, и Мария Алексеевна, и дети считали Ирину глупышкой, которая учится плохо из-за отсутствия ума и сообразительности, не имеет никаких талантов. Оля же имела славу замечательной художницы, ей пророчили прямую дорогу в творческий вуз.
В отношении Светловой народ не ошибался. Ольга с ранних лет рисовала картины, побеждала на всех конкурсах в Игнатьеве и его окрестностях. А вот Ира являлась замечательной актрисой, способной исполнить любую роль, о чем никто не догадывался. Она мастерски рыдала в нужный момент, могла так правдоподобно упасть в обморок, что немедленно вызывали «Скорую» и ее увозили в больницу. Но лучше всего ей удавалось изображать наивную дурочку, не способную выучить таблицу умножения. На самом деле и с умом, и с памятью у Вилкиной был полный порядок, но она давно, еще живя с родителями, поняла: маска глуповатого наивного ребенка помогает во многих жизненных ситуациях. Там, где других детей ругали, Ирочку прощали. Обычно все взрослые, махнув рукой, говорили: «Ну что с нее взять? Соображения у девочки не хватает, не со зла гадость сделала…»
Я поставил перед Ольгой новую порцию капучино. Кажется, сейчас девица не врет. Давайте вспомним рассказ Раисы Форткиной, она говорила, как подруги-неразлучницы посетили в лазарете Майю. Нечаева тогда сказала: «Ира – актриса намного талантливее меня».
Светлова тем временем трещала без остановки.
…В Москву Оля приехала первой и сумела провернуть обмен жилья. А чуть позднее прикатила Ира. У подружек было самое лучезарное настроение, их наполеоновские планы начали сбываться. В Игнатьеве взрослые пытались остановить вчерашних выпускниц, говорили им:
– Столица жестока, вы там пропадете. Никто из москвичей не захочет оставить свое жилье, перебраться пусть и в лучшее, но в Игнатьеве.
И что? Нашлись две, на взгляд подруг, старые дуры, посчитавшие, что им будет удобнее жить в собственных однушках в провинции, чем куковать в мегаполисе в крохотных комнатушках в коммуналке. Тем более что сиротам в родном городе дали просторное жилье в новостройке, с большой кухней, лоджией, чуланом и холлом, а с балкона открывался вид на лес.
