За эти слова Торн встряхнул ее изо всей силы. Розалин запоздало подумала, что ей следовало бы попридержать свой язык, пока он не опустил ее на землю. Долго он собирается ее так держать? Она уже хотела спросить его об этом, но он продолжил:
— Да, для тебя это беда, а знаешь почему? Потому что он скоро узнает, что ты мне не супруга, а наложница.
Розалин прекрасно знала значение этого слова — оно было эквивалентом «любовницы», а подобные дамы никогда не пользовались особым уважением — ни в средние века, ни в XX столетии. Несказанно оскорбленная, она прямо-таки взвизгнула от ярости:
— Что ты сказал?! Да как ты осмелился!., — И он теперь имеет полное право просить у меня в награду за свою услугу… тебя.
— Он… он не посмеет! — запинаясь, выкрикнула она. Потом перевела дух и заметила, вложив в свои слова все свое презрение:
— И ты, конечно же, отдашь ему то, что он попросит?
— Нет. Если он попросит меня об этом, я его убью. Небрежно сказанная фраза повергла ее в ужас.
— Ах вот как, человек сделал доброе дело, а ты ему за это снимешь голову? Хорошенькая благодарность! Ты можешь просто сказать: «Нет, ты ее не получишь», — и все ваши недоразумения на этом закончатся.
— Но это же оскорбление…
— Довольно, Торн, мне надоело слышать всю эту чепуху. Почему, черт возьми, ты сказал, что я твоя наложница?
— Я вынужден был сказать это герцогу Вильгельму, чтобы можно было представить тебя ему, а он прекрасно знает, что у меня нет жены.
— Но почему ты не сказал, что ты покровительствуешь даме, попавшей в беду, или что я твоя сестра? Или просто знакомая?
— Да он ведь не слепой и заметит, какими глазами я на тебя смотрю.
У Розалин вырвался яростный вскрик, и она снова стала вырываться из его рук. Сделать это было не так-то просто — он держал ее крепко.
— Пусти меня! — бешено выкрикнула она. Он опустил ее на землю и промолвил с тяжелым вздохом:
— Ну что мне с тобой делать? Это прозвучало так, как будто она была для него непосильным бременем.
— Ничего, — отрезала она. — Я не твоя собственность и не нуждаюсь в твоем покровительстве.
— Хочешь ты того или нет, но здесь тебе придется с этим смириться. Или ты так плохо знаешь историю, что не имеешь понятия о таких простых и очевидных вещах. Женщины всегда находятся под чьей-либо защитой — отца, мужа или своего господина. И никогда им не прекословят. А без мужской опеки ты здесь долго не протянешь.
Она это знала и понимала, что ей нечего ему возразить, что разозлило ее еще больше. Да, по таким законам — какими бы унизительными и отжившими они ни были — строились отношения средневековых мужчин и женщин. А то, что равенство полов было провозглашено не так давно, подтверждало, что средневековая система просуществовала несколько веков. Мужчины называют это покровительством, но для нее, женщины, это рабство.
Поняв, что его не переспорить, она решила повести наступление с другого конца.
— В следующий раз, когда тебе придет в голову попутешествовать по времени, Торн, будь так любезен, сообщи мне об этом заранее. Я не желаю каждый раз просыпаться в незнакомом месте — мое настроение от этого не улучшается.
— Я это заметил.
— Нет, — возразила она, — ты не видел меня, когда я проснулась. То настроение, в котором ты видишь меня сейчас, всего лишь результат твоего отсутствия. «Он пошел потолковать с герцогом Вильгельмом», — сказал мне твой оруженосец. Почему, спрашивается, ты не разбудил меня и не взял с собой?
— Потому что я ушел еще до рассвета, а тебе нужно было хорошенько отдохнуть… после бессонной ночи.
Она вспыхнула и метнула на него сердитый взгляд — ловко он перевел разговор на то, что было между ними прошлой ночью. Что за отвратительная манера — будить в ней сладостные воспоминания посреди спора! Розалин решила не поддаваться соблазну и постаралась обуздать нахлынувшие чувства, мысленно приказывая своему пробуждавшемуся телу сдержать невольный порыв. Она быстро повернулась и отошла от Торна.
Но она забыла подобрать длинные юбки и, наступив на подол, растянулась на полу лицом вниз. Окончательно смутившись, она бросила на Торна бешеный взгляд.
И надо же быть такой неловкой! Она лежала, не двигаясь, и чувствовала, что не в силах подняться, пока он не уйдет.
Торн и не собирался уходить. Он перевернул ее на спину, взял за руку и хотел было помочь ей подняться, но вдруг передумал и сам опустился перед ней на колени. Его грудь коснулась ее груди, а губы вновь пробудили в ней сладостные ощущения.
Обиды и недовольство — все было забыто в один миг Как будто не они только что ссорились друг с другом. И еще долго Розалин никак не могла собрать разбегающиеся мысли, но ее это нисколько не волновало.
Глава 23
— Неплохо у тебя получается, — промолвила Розалин, поглаживая кончиком пальца вокруг его тугого соска.
Торн понял, что она имеет в виду его достоинства как любовника. Заметив, что он покраснел, Розалин не удержалась от улыбки: викинга явно смутило ее откровенное высказывание. Хотя такая фамильярность была не в ее духе, ей захотелось сказать ему это — просто так.
— Правда, — продолжала она. — Ты не подумай, я говорю это не потому, что я так опытна в подобных делах, — добавила она с усмешкой. — Но ты заставил меня испытать наслаждение дважды за несколько минут, не каждый мужчина может этим похвастаться.
— То, что ты говоришь, непристойно, — буркнул он и снова покраснел.
Розалин чуть не рассмеялась — забавно было наблюдать, как этот могучий, бесстрашный, закаленный в боях воин смущается как мальчишка, когда она начинает говорить о сексе.
— Как прекрасное может быть непристойным? — спросила она.
— Этим занимаются, но не обсуждают.
— Почему?
Он сделал попытку подняться, чтобы прекратить этот разговор. Они все еще лежали на полу, где это «прекрасное» только что имело место. Розалин потянулась к нему, удерживая рядом. Он не сопротивлялся, но выражение его лица было хмуро и недовольно.
На этот раз Розалин не выдержала и расхохоталась.
— Ну давай, скажи, что я бесстыдница — я ведь знаю, тебе этого до смерти хочется.
— Да ты и впрямь бесстыдница. — Он усмехнулся.
— Но ты не говоришь мне, почему.
— Об этом могут говорить только шлюхи и… Он не договорил, но было уже поздно — Розалин догадалась, что он имел в виду.
— И наложницы? — закончила она за него, с удивлением замечая, что произносит это слово, совершенно не смущаясь. Она даже спросила:
— То, чем мы только что с тобой занимались, делает меня наложницей… в твоих глазах?
— Это делает тебя моей женщиной.
