«Посещают! И что! Я нормальный мужик, и если вижу симпатичную женщину…»
«В зеркале, что ли? Смешно. Ага… то-то ты себя поглаживал…»
«Ну и поглаживал! Наверняка любой мужик, попавший в тело женщины, хотел бы испытать женский оргазм! Я что, извращенец от этого?»
«Может быть… ведь у нормального-то мужика крыша бы поехала от того, что он попал в бабу! Может, ты скрытый гомик? Ну говорят же – что те, кто ненавидит гомиков и об этом часто говорит, на самом деле гомики?»
«Тьфу! Сука ты, мое второе я! Ну какие гадости думаешь! Нет! Я никогда не представлял себя в объятиях с мужчиной, никогда этого не хотел – в любом теле! Поэтому нужно прекратить свою тупую хрень, и…»
«И? Может, позвать Абину? Она рядом… придет, ляжет с тобой… она же ляжет. Завтра ты можешь сдохнуть, а сегодня вся ночь твоя. Решайся. Хоть перед смертью узнаешь, что такое женский оргазм. А если выживешь и потом станешь мужчиной – будешь говорить женщинам, что точно знаешь их чувства. Никто из них больше не сможет тебя обмануть».
«Глупость какая! Хе-хе-хе… зачем это я буду им рассказывать? Абину? Абину… интересная мысль. Может, и правда?»
«Правда, правда! Зови! Не так скучно будет! И…»
«Ладно, ладно!»
Сергей сел на постели, посмотрел в сторону окна. Оно было занавешено портьерой из толстой ткани, но с краю, у стены, виднелся «глазок». Ему показалось, что сквозь глазок кто-то смотрит. В комнате темно, время около полуночи, но все равно ощущение такое, будто кто-то видит, как Серг разгуливает по комнате голышом.
Спали тут голыми – жарко, только ночь приносила прохладу, и то если ветер дул с моря или с гор, темными пирамидами нависшими с севера. Окна закрывались москитной сеткой, если отодвинуть портьеру, можно было наслаждаться прохладным ночным воздухом, однако Сергей предпочитал закупориваться, как в бункере, – мало ли, что может случиться. Всегда нужно быть наготове. При закрытых окнах иллюзорное, но все-таки чувство безопасности.
Встал, отодвинул портьеру, открыл створку окна и вдохнул свежий воздух. Потянулся, закинув руки за голову, посмотрел на звездное небо, усыпанное колючими серебряными гвоздиками, подмигивающими, будто успокаивая и подбодряя. Что день грядущий ему готовит? Беду ли, радость ли, разочарование или удачу? Подумал минуты три, понаблюдал за метеорами, мелькающими над морем и гаснущими, как угольки костра, упавшие в дождевую лужу, – решился. Протянул руку и, схватившись за шнурок, потянул за него – тихонько, будто опасаясь делать резкие движения.
Подождал, потом шумно выпустил воздух из груди, часто задышав, как после глубокого нырка под воду. Оказывается, все время после того, как ухватился за шнурок, так и стоял, затаив дыхание. Видимо, от волнения…
Абина заскреблась в дверь минуты через две. Она тихонько постучала, потом подала голос, и Сергей отодвинул засов, впуская ее в комнату. Девушка вошла, держа в руках зажженный масляный фонарь, посветила перед собой и, согнувшись в поклоне, спросила:
– Что желает госпожа?
– Госпожа желает, чтобы ты поставила фонарь на стол, закрыла занавеску от любопытных глаз, а затем села сюда, на постель, ко мне, – Сергей постучал ладонью по перине, издав приглушенные, но звонкие хлопки, отозвавшиеся в тишине, будто выстрелы из пистолета с глушителем.
В него однажды стреляли из такого, очень тихого пистолета, и Сергей хорошо запомнил звук хлопка, а еще – звон разбившегося стекла над левым плечом. Врезалось в память… не каждый раз смерть проходит в пяти сантиметрах над тобой.
Абина сделала все, что сказал Сергей, робко присела на постель и еще раз, потупив глаза, спросила:
– Что желает госпожа?
– Госпожа желает, чтобы ты легла с ней в постель и сделала ей хорошо! – решился Сергей и остановил полезшую на кровать девушку. – Платье-то сними. Подожди! Постой передо мной вот так, голышом…
Сергей внимательно осмотрел Абину спереди, при свете фонаря, взял ее за голые худые бедра, повернул спиной – еще осмотрел. Насекомых не было, грязи тоже – чистая и даже хорошо пахнущая. Синяки были – на бедрах, и несколько полос на спине, вроде как от плети.
– У Пиголя была, да? Бил? – нахмурившись, спросил Сергей.
– Да, у хозяина, – кивнула Абина. – Он любит, когда девушкам больно, без этого не может кончить. Но он хороший, потом денег дает! Если не забывает… Я вечером с ним была. Госпожа ляжет, или мне встать на колени на пол?
– Лягу, – решил Сергей. – Скажи, а ты когда-нибудь занималась с женщинами этим самым?
– Конечно… а что, госпожа не помнит? Мы всегда с ней занимались… почти каждый день… если силы оставались после работы.
– Вон оно как! – почему-то поразился Сергей. – А почему ты мне раньше не говорила, что мы с тобой были любовницами?
– Госпожа странная, госпожа предпочла забыть… зачем мне напоминать?
– А ты помнишь, что со мной случилось? Помнишь про демона?
– Не помню, госпожа! – Абина побледнела, было видно даже в свете тусклого фонаря. – Хозяин приказал забыть и никому не говорить, иначе он меня убьет! Пожалуйста, госпожа не должна больше меня спрашивать об ЭТОМ!
– Я сама решу, что я должна, а что не должна! – раздраженно фыркнул Сергей и, уже почти потеряв желание производить какие-либо сексуальные игрища, приказал. – Ложись! Вот так! Подожди пристраиваться… полежи, я тебя поглажу. Я должен… должна привыкнуть к твоему телу. Мы с тобой ни разу не лежали после того, как со мной случилось «странное».
– Конечно, госпожа! – Абина вытянулась посреди кровати, сдвинув ноги и положив руки вдоль тела. Глаза ее были закрыты, тело напряжено, как будто «госпожа» собиралась Абину высечь и до порки оставалась минута или две.
Сергей встал на колени, посмотрел на лежащую перед ним девушку.
Стройная фигурка – немного худовата, на его вкус, но вообще-то вполне даже ничего, красивое тело. Небольшая грудь с темными сосками и отмытое лицо оставляли ощущение, что он не с иномирной девицей, а с какой-то первокурсницей экономической академии, как сейчас называются эти институты – рассадник не пристроенных девиц.
Правильные черты лица, помесь еврейки и хохлушки – где-то так. Живот плоский, бедра узкие и мускулистые, как и у Сараны. Жир, присущий нежным институткам, отсутствует – похоже, что на здешних поденных работах не разжиреешь. Впрочем, это он знал точно, на себе испытал.
Руки тонкие, суставы пальцев слегка припухшие – лет в тридцать пять – сорок они раздуются и превратятся в шишки из-за большой нагрузки и постоянной возни с холодной водой. Примеров в Винсунге хоть отбавляй – искривленные руки и ноги, убитые ревматизмом. Но пока – молоденькая девочка, мечта тинейджера. Красотка!
Наклонился, понюхал волосы – пахли травой, мылась вечером, видимо, перед походом к Пиголю.
Кольнуло легкое чувство вины – девке и так досталось этим вечером, а он заставляет еще и себя удовлетворять! Он подавил раскаяние таким же легким усилием воли и коснулся губами груди Абины, потеребил языком сосок – девушка вздрогнула, слегка выгнулась, будто стараясь загнать грудь в рот партнерше, задышала и замерла, вцепившись руками в простыню, но глаз так и не открыла.
