— Мечтай-мечтай... Не понимаю, как ты вообще здесь живешь? Это же с тоски издохнуть можно!
Я спросил с обидой:
— Почему? Хороший домик. Вот еще огурцы посажу и капусту по всему участку, вообще заживу, как удельный король.
Она сказала насмешливо:
— К тебе сюда даже женщины совсем не заглядывают!
— А ты откуда знаешь?
— Знаю, — сказала она победно. — Я все о тебе знаю. Потому не разобралась еще, куда трупы подевал!.. А женщин у тебя здесь не бывает.
— Ну да, — согласился я, — ты же не женщина, а власть. Правда, власть тоже женского рода, что значит, ее как бы можно...
— Но-но!.. Власть нельзя!
— Но это звучит так революционно, — сообщил я, — возбудительно, карбонарски и кармелюкски. А еще мне ндравится в твоем обвинении слово «даже». Даже женщины, надо же, как низко пал...
Она сказала сердито:
— Не передергивай.
— Ты права, — сказал я мирно, — мне достаточно Ани Межелайтис. А то, что эта модель у всех мужчин и все они обмениваются информацией... это же здорово. Значит, у нее огромный опыт и понимание, когда что можно, когда что нужно, а от чего стоит воздержаться. Тебе такое и не снилось!
Она фыркнула.
— Мне это зачем? Твоя резиновая кукла не будет править миром, а мы, женщины, уже правим. И мир сразу стал стабильнее и спокойнее. За исключением некоторых участков... Аесли бы правили мужчины, уже везде бы гремели войны! А то и вовсе одна, но всеобщая.
Я начал было возражать, но она натужилась и громко пукнула, даже не пукнула, а мощно перднула, заглушив мой голос.
Я сказал с одобрением:
— Прекрасный выхлоп! Вот даже салфетки разлетелись.
Она сказала наставительно:
— Завидовать нехорошо! У нас департамент следит за здоровьем сотрудников. Так что я всегда начеку, и ты от меня не скроешься. Ни в какой мышиной норке!
Яшка вбежал в комнату, бодро стуча по паркету коготками, остановился и внимательно посмотрел на меня, на Мариэтту.
— В поцелуе рук ли, — сказал я, — губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен пламенеть...
Она спросила настороженно:
—Это ты к чему?
—Любишь меня, — пояснил я, — люби и мою собаку. В смысле, моего Яшку.
Она поморщилась.
— Ты при чем? Яшку я люблю, он славный. И умный, не то что ты. Правда, Яшенька?
Ящеренок, прислушиваясь к ее голосу, бодро покарабкался по ее ноге, но не взобрался на плечо, как устраивается у меня, а свернулся клубочком на ее коленях.
—Предатель, — сказал я с отвращением. — Как можно человека менять на женщину?.. Ладно, ты еще маленький, не понимаешь.
—Он сердцем чует, — сказала она. — У нас сердца чуткие, правда, Яшенька?.. Ты сегодня ночуешь дома?
— А куда он денется, — ответил я.
Она насупилась.
—Вообще-то вопрос был к тебе. Но если твоя масонская ложа запрещает тебе отвечать власти...
—Ты после дежурства, — напомнил я, — так что уже не власть. И если ты меня изнасилуешь, я могу подать жалобу.
— Я еще в форме полицейского, — сказала она. — Да, это тоже форма! На особые случаи.
—Тогда половину жалобы, — отрезал я. Она вздохнула.
—Ладно, убедил.
Ссадив Яшку на кресло, она зевнула и потянулась, в ее прозрачных трусиках это выглядит просто здорово, посмотрела на меня победно.
— Ну что, подеремся?
—Признаю поражение, — ответил я. — Не по очкам, а сразу нокаутом. Но победитель должен быть милосердным...
—Это мужские правила, на женщин не распространяются, — отрезала она кровожадно. — У нас свои правила. Ты мне все расскажешь, во всем признаешься! Даже как пирамиду Хеопса разрушил!..
—Пирамида Хеопса все еще цела, — ответил я пугливо, но уже с сомнением.
—А какие разрушил? Ограбил?.. Убил, изнасиловал?..
Я ответил со вздохом.
— Сдаюсь. Давай еще по чашке кофе, а потом я тебе
в постели под пытками признаюсь.
Звякнул сигнал вызова, на телестене появилась сияющая Аня, проворковала счастливым голосом:
—Заказ прибыл!.. Спрашивают, куда везти, в дом или в беседку?
—В дом, — велел я.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Ворота отъехали в сторону, во двор вкатил небольшой грузовой автомобиль. Двое парней моментально распахнули задние дверцы, с натугой вытащили массивный ящик, похожий на празднично украшенный гроб.
Я вышел на крыльцо, Мариэтта, не удосужившись одеться, пошла следом, однако парни внимания не очень-то обратили, сейчас все женщины лепят фигуры по одному стандарту, так что увидел одну — увидел и всех остальных. Один сказал мне:
— Вы хозяин?.. Распишитесь. Да-да, здесь приложите палец и вот здесь... Спасибо! Все, можете забирать.
Он щелкнул пальцами, дверка гроба распахнулась, оттуда вышла сияющая новенькой плотью Аня Межелайтис, уставилась в меня счастливыми глазами.
— Дорогой, — проговорила она тоненьким голоском, — как я счастлива...
Я спросил в недоумении:
— Теперь такая заводская сборка?
Она ответила щебечущим голоском:
— Да, милый. Но я из нашего с тобой домика связалась с этим телом и закачала на базовую основу всю свою личность. И кое-что в нем поправила, сообразуясь с твоим вкусом. Мне так нравится тебе угождать и делать приятное... Пока меня везли, разобралась, что где в доме. Кое-что изменила, передвинула мебель...
Я охнул, у всех женщин самое неистребимое хобби, болезнь и мания — хотя бы раз в месяц двигать по комнатам мебель, а эта начала сразу, еще даже в дом не въехала!
— Я этим манипуляторам лапы переломаю, — пообещал я. — А мебель прибью к полу вот такими гвоздями. Здесь я хозяин, доминант и альфа-самец.
Она посмотрела на меня округлившимися глазами.
— Милый, а ты изменился...
Из-за моей спины раздался злой голос:
— Это точно.
Позеленевшая от ярости Мариэтта медленно спустилась по ступенькам, напоминая величественными движениями не то царицу Клеопатру, не то кого-то еще знакомого.
Остановившись перед замершей в испуге Аней, она потребовала:
— И что эта кукла умеет лучше, чем я?
Я хотел напомнить, что эта кукла не спорит и не арестовывает меня, но уже стал дипломатом после посольства в Уламрию, сказал уклончиво:
