Между скал и сырых расселин… И выйдешь к морю.
А оно огромно, и память его бесцельно
Перекатывает песок, и тасует тени,
и чужие кости примут твои проценты,
Отдавая долг подобием Франкенштейна.
Жизнь запуталась в памяти, жизнь оказалась длинной,
Мы ее не просили… Дома засыпает солью.
Да, конечно. Но я не раб, хоть, может, и пленник,
Но, когда смогу, разбиваю твои узоры —
И иду вперед, через волны, валы, равнины,
Возвращением радовать остров у края света —
Там, где белые кости магов лежат в обнимку
С пеплом взлетных полос.
И волосы
Сушит
Ветер.
Чет дочитал до конца. Затем отшвырнул книжку, вскочил и так крепко обнял парня, что кости затрещали. Стол с грохотом повалился набок, и листы разлетелись по всей мастерской.
– Так это ты!
– Я, я… Ааа, осторожнее!
– Так ты не вырос! Ты не вырос, ты изменился! Откуда это лицо? Ты просто бродишь и все записываешь! Ах ты, чанка-песчанка! Сколько лет! Где ты был до сих пор?!..
– Я не расту – пояснил довольный брат, отдышавшись. – Наверное, первый раз очень испугался. А ты вон какой здоровый… Ты поосторожнее, а то я в следующий раз возникну где-нибудь, где тебя не будет…
Они сели на пол и принялись собирать разлетевшуюся бумагу.
– Слушай, только я не понял, а что это за морды? Львиные? Это волшебные большие звери, которые тают под дождем? И что это за длинное непонятное имя-слово?
– А, это мне снится – отмахнулся брат. – Мне рассказывает о других землях одна большая змея. Очень тяжело отличать настоящее от какого-то мусора. Слушай, а ты не знаешь, где находится Исхет?
– Что?
– Исхет. Это такое здоровое здание храма… Там наш учитель, только он оттуда до сих пор выйти не может…
И брат показал ему, вынув из-за пазухи, старое, истрепанное письмо.
Корабли в порту покачивались, клюя носом. В окна мастерской светило вечернее солнце, оставляя четкие тени от ветвей, стучащихся в окна.
Далеко с той стороны неба в маленькой каюте «Пилигрима», прижав к себе детей, спала Сэиланн.
С другой стороны моря ночь близилась к концу, но не оставалась равнодушной к жителям Исха, Айда и Аре. Спали жители городов, оазисов и лагерей под открытым небом. Спали макенгу и хитроумные принцы макенгу. Даже сам Император спал, хотя и беспокойным, волшебным, тревожным сном, и под окном его огромной башни, как и во всем большом дворцовом квартале, перекликалась стража: «Не шумите… Не шумите… Император спит» – и император ворочался во сне.
У берега моря, раз в пять лет отправившись на нерест, спала огромная Глубинная Смерть, свернув свое длинное тело в кольца. Голова ее с открытыми глазами, затянутыми пленкой, удобно устроилась на большой скале, которую было видно с берега, а вокруг кувыркались мальки – да, Глубинная Смерть рождает чуть ли не десять тысяч детенышей, живыми! – и в воздухе стоял отчетливый запах рыбы, озона и еще чего-то, чем пахнут сны Глубинной смерти, когда она наконец засыпает.
Поэтому жители ближайшей рыбацкой деревни дрожали от страха и не ложились, но в конце концов заснули и они.
Спал белый песок островка, и спали на нем кости магов.
Спите. Ночь на всей земле. Ночь на всем побережье.
Спите, думало существо И-ти, разглядывая пустынную мышь, прикорнувшую под его камнем. – Спите, пока можете спать. А я вот – работаю…
Настоящее значение слова «работа» оно узнало от Таската и очень этим гордилось.
И-ти вздохнуло, погрузилось в сонное состояние и потянулось в Исхет, туда, где главный жрец бога грома сегодня принимал нового Посвященного. Жрецу нужны были новости от алтаря Сэиланн. Он обещал рассказать нечто интересное.
А еще очень, очень хотелось узнать, есть ли на свете второе такое существо И-ти – или это неправда. Может быть, правда есть?
Может быть, я просто не помню… – сказало себе И-ти. Может быть, я забываю…
Все равно же придется когда-нибудь вспомнить.
И начало смотреть долгий, веселый сон.
2011
