Проходящая мимо служанка засмотрелась на него, отставив в сторону свою ношу, но грубый окрик вернул ее к работе. Он в очередной раз заметил, как красивы молодые и как уродливы старые во дворце. Впрочем, не его это дело.
Ха. Кувшин она несла бы на голове, а кинжал почему-то несет на подносе, накрытом платком. Хорошо, что не красный шнурок всем напоказ, чтобы без слов объявить всем о скорой смерти неугодного.
Что они чувствуют, когда им приказывают…
Вот еще… да, о низшем классе:
«Слуги здесь – уже не рабы и пользуются большей свободой, чем можно было бы ожидать, но есть слуги, которые поколениями, родами и семьями служат кланам – что, собственно, не ново. Слуга имеет очень мало прав, и любого можно прижать как угодно (я недавно наблюдал несколько безобразных сцен).
Горожане редко говорят друг с другом запросто, если они не родня. По большей части в столице хорошо жить ремесленнику и даже знахарю – они составляют отдельную общность. Крестьяне живут гораздо хуже городских обитателей, а на окраинах царит обычный феодальный произвол. Возможно, я неправ, но я не вижу тому никаких препятствий.
На этом мрачном, почти средневековом фоне меня радует всего один закон, но он, несмотря на всю свою справедливость, губит многих талантливых людей: человек, проявивший хоть какой-то талант – никому не слуга, вольная птица. Он освобождается ото всех обязанностей и должен жить отдельно, зарабатывая себе на жизнь своими руками.
Не знаю, как художники, певцы, собиратели фигур (здесь конструктор из тонких металлических пластин – настоящий вид искусства), резчики, посредники и прочие талантливые люди зарабатывают себе на жизнь там, где нет городов – в городах есть хоть какие-то школы, общины, артели этих необычных ремесел, не дающие людям пропасть».
Он хотел написать о государственных школах, где получают бесплатное питание и трудятся все вместе, а воспитанники ходят в форме, о том, как любой, кто обладает нужным талантом, может теперь прийти туда и поступить на бесплатное обучение – особенно последнее время ценятся художники и механики – но пришлось прерваться.
Перерыв закончился, и распорядитель вышел в зал, стукнув об пол здоровенным жезлом выше его макушки. Всех снова пригласили танцевать, кроме тех, кто был на сегодняшнем представлении.
Таскат лавировал между резко пахнущими людьми, направляющимися в бальный зал, и колоннами. Течение толпы неумолимо смещало его влево, туда, где располагалась большая гостиная. Нужно было подождать, пока все не выйдут, или пристроиться в хвост самому блестящему собеседнику, который будет говорить, не слушая. Сегодня рефлексы его подвели.
За обедом было тяжело. Он любил рыбу, но не с таким количеством соуса и специй. Стол был очень длинный, протянувшийся от стены до стены, и очертаниями напоминал небольшой корабль-иглокол. Таскат уже привык, что здесь едят не в дружеской компании, а просто все вместе, как рота солдат, и садятся по списку, но это его по-прежнему не радовало.
Обязанность посещать приемы и заводить новые знакомства его не так тяготила, как, должно быть, тяготила она многих коммерсантов за этим столом… Его дело было надежно прикрыто со всех сторон – и двором, и советом. Оставалось только хранить секреты. Но разве это само по себе не ловушка для хэлианца? Подумайте, каково это – просидеть в ловушке несколько лет…
Сегодня пришло новое известие: Варта сошел с ума. Два с лишним года спустя после отъезда. Все, что он говорил, сводится к тому, что из Аре придут его убивать. Ро-мени печально сообщал; он так подробно расписывал план возможного захвата убийцами грузового корабля, что производителю были выставлены рекламации.
Как это понимать, Таскат не знал.
Занятый этими мыслями, он направился в угол зала, отгороженный неким подобием пальм, широко раскинувших листья. По ним прыгали какие-то одноножки. Хорошо, что одноножки, а ведь где-то и однокрылки есть… Летают по принципу экраноплана…
Здесь-то его и настигло неожиданное возмездие: нельзя, нельзя задумываться надолго.
Навстречу ему поднялась незнакомая рассерженная, изумительной красоты дама. Он не ожидал ничего подобного и поэтому благоразумно сделал шаг назад.
Благоразумие его подвело.
Он даже не успел задать обычный глупый вопрос. Это было даже к лучшему. Спроси он «кто вы», могло быть и хуже.
– Как вы смеете! – прошипела высокородная. Глаза ее сверкали не хуже драгоценностей.
– Я? Позвольте, я…
– Да, именно вы! Как вы смеете не отвечать мне! Я писала вам целых три раза!
Таскат лихорадочно припоминал, не было ли какой-нибудь корреспонденции, на которую он не ответил бы. Все важные дела в империи решались устно, а потом уже скреплялись письменно. Приглашения… Конверты с жалобами – был какой-то скандал между его слугами и солдатами, охранявшими груз… Еще приглашения… Отчеты… Нет, это он отсылал свои отчеты и соображения советнику по торговым вопросам… Вежливое извещение о казни вора, пытавшегося ограбить чье-то родовое имение, доставлено по ошибке… Личное письмо от смутно знакомого господина, пригласившего его отдохнуть от столицы и приехать поохотиться… Несколько писем якобы от экзальтированных девиц, которые он счел провокацией… И три письма на бумаге, которая распадалась в руках.
Тогда он тщательно вымыл руки, принял противоядие и даже несколько испугался, но решил разобраться с этим делом сам. Ведь его письма, несомненно, просматривали.
Если пропустили именно эти – значит, проверяли, как он к этому отнесется. Тогда он был здорово зол.
– Простите… – попробовал он отшутиться, как только картина составилась в уме полностью. Если начнут убивать, то не при всех. И почему дама пахнет кислым и так рассержена? – Я думал, меня разыграли! Это все дурацкая бумага…
– Что?!
Дама сверкнула глазами.
– Я три раза посылала вам письмо! – отчаянно прошептала она, хватая его за воротник. – Три раза! Я позабыла гордость в стремлении завладеть вами! Я поставила на кон все, что было мне дорого! Неужели вы не могли проявить хотя бы немного милосердия!
Если бы Таскат мог покраснеть, как прочие, он бы покраснел. Но за этими пальмами было так темно… И смущение в таких случаях не помогает.
У нее были длинные черные волосы, уложенные в высокую прическу, достававшую ему аж до плеча. Такая маленькая убийца?.. Соблазнительница? Вызов на дуэль?
Дама гневно уставилась на него, тяжело дыша.
Ну почему же здесь нет ни одного свидетеля? Все благополучно исчезают, старательно проявляя деликатность? Что, так принято? Сейчас из меня получится неплохой деликатес… А какой замечательный повод для сплетен…
– Видите ли… – начал Таскат и неожиданно понял, что дама падает в обморок.
Странно. Убийцы не теряют сознание на глазах у жертв.
Он подхватил на руки пострадавшую, опустил ее в кресло и тут же почувствовал на плече чью-то каменную ладонь.
