Сам посланник был одет несколько проще, но не жалел об этом. Калли он не надевал, пренебрегая этикетом ровно настолько, насколько может пренебречь влюбленный. Обычные для мужского костюма жилет, рубашка, шапочка и узкие штаны гораздо больше подходили для прогулки с дамой, которую надо носить на руках. Кроме того, чем проще, тем выше по рангу. А если тебе хочется разнообразия, уважаемый, хоть куртку, хоть накидку – ступай домой и одевайся там, как тебе будет угодно.
Увы.
– Откуда у вас такие замечательные знания о запретной области? – рискнул тихо спросить Таскат. – Вы пользовались ими для…
– Ах! Я люблю вас… – томно и невпопад ответила она и прижалась к его груди. Это напоминало стремительную атаку иглокола. Таскат мысленно проклял человека, шуршавшего в кустах.
Когда шуршание удалилось, Арада подняла голову, отряхнулась и продолжила:
– Да, сад у нас великолепный. Здесь собраны редкие растения лесного пояса из краев макенгу… – И, немного тише: – Я вообще много чем пользуюсь. В нашей семье я не старшая дочь, но любимая дочь. Мне нужно все, что есть у старших дочерей. Как вы думаете, я добилась хороших результатов?
– О, безусловно… – растерянно сказал Таскат. – Но зачем вам столько… ну, столько…
«Столько любовников» – хотел сказать он и не смог. Он не знал, обычно ли это. Дела и поступки, совершенно обычные в родном краю, здесь выворачивались наизнанку. Он никак не мог понять, что ее обидит, а что нет.
– Я люблю изучать людей – прищурилась Арада. – Кроме того, мне дарят подарки. Когда я начинала, моих средств хватало только на два платья, достойных императорского двора. А потом мне стало интересно. Я могу и вам что-нибудь подарить. Вы любите подарки, посланник?
– Я люблю работу – выкрутился Таскат.
– Тогда надеюсь вам подарить побольше средств для работы! Кроме того, я собираю факты, которые не собирает никто другой. Факты – редкая и ценная вещь, некоторые из них приносят гости, некоторые – слуги, а некоторые – маги. Мне не нравится то, что магов стало меньше. У меня теперь нет ни одного.
Таскат кивнул.
– А вы не пытались продавать ваше знание?
– Как вы смеете! – рассердилась она. – Вы еще скажите, что я хочу… что я хочу чего-то за свою любовь. Даже сахри не просят за любовь денег! А тут – знание! Вы говорите такие немыслимые вещи…
– И в голову не приходило! – он опустил уши.
– Давайте не будем ссориться… Лучше спросите меня, чего мне не хватает.
– И чего вам не хватает? Может быть, я буду вам полезен?
Арада вздохнула.
– Начнем издалека. Вы знаете, как мы определяем спектр научного знания?
– Нет… Давайте я попрошу вас рассказать об этом поподробнее.
– Давайте. Как вы понимаете, знание бывает научным либо практическим. «Вы обещали мне рассказать, что творится с вашим предшественником» – сказала она беззвучно, приглашая его читать по губам. – Научное – это то, которое получено с помощью известной и воспроизводимой другими людьми процедуры.
– Да… – Таскат поймал себя на том, что мысленно переносится в славные времена Университета. – Кажется, это общее для всех людей определение научного зна…
«Осторожно!!!»
– Ния. – Он споткнулся, в кустах качнулась ветка, а госпожа Арада отмахнулась от жужжащей мухи.
– А что ваш слуга делает вон за тем деревом… «Мой собрат уже дома, но душевно болен» – И, громко: – Научное знание делится на историческое и теоретическое. «Я достаточно скучен?» Историческое – это знание о фактах прошлого, имевших конкретное время и место. Теоретическое – это все остальное. Теоретическое знание делится на естественнонаучное и априорное. «Я принес вам подарок, дорогая».
– Естественнонаучные теории… теории бывают разные. Согласитесь, что естественнонаучной теорией легко можно назвать что угодно. «И отчего же он болен? Оттого, что он якшался с этим проклятым торгашом, сидящим в совете?»
– Согласен. «Да»
– Хм. «Ничего себе новости»
– Ну так вот… Априорные теоретические науки делятся на формальные и философские. К формальным относятся математика и логика. Философские науки включают, помимо всего прочего, экономическую теорию.
– Браво! Хурр! – он опять вспомнил, что за ними наблюдают, и заключил ее в объятия. «И я нашел кое-что в развалинах в последний раз. Я вам это отдам»
– Ну, что же вы так сильно… Вы помнете мне платье… «Где отдадите? Когда?» – Так вот. Философы нашей экономики последнее время что-то уж слишком сильно уходят в себя. Вы не замечали, что золотой дехин весит меньше, чем весил год назад? «Бедный ваш собрат до этого на диво легко вошел в общество магов, но был неспособен…»
– Да, замечал. Я задумался – зачем это? Это же бессмысленно. У вас нет внешней экономики, и вам не приходится… «Что?»
– Да, это совершенно бессмысленная вещь. «Мы должны вести умеренно крамольные речи». – Она никому не нравится, потому что тонкая монета и полновесная монета считаются по одному и тому же курсу. Но Сахал получает с этого немалую выгоду. Советник по вопросам торговли, в ведении которого находится монетный двор, входит в состав Сахала. «Это подарок в том большом подарке? У вас не было другого места…»
Таскат споткнулся.
Потом споткнулся еще раз, запихивая трубочку за пазуху поглубже и обнимая Араду. «Это деревянный футляр с привязанным к нему письмом. Письмо я прочитать не смог. Расскажите еще!»
– Зачем им столько золота?.. Они не могут взять его брусками или бусами? И почему… Нет, я знал, что советники так или иначе должны иметь со жрецами какие-то деловые отношения… Но…
– Все знают – улыбнулась Арада. Все – это все десять человек. И еще десять. И еще десять тысяч.
– Но почему не я? Я идиот?.. «Ну, рассказывайте же…»
– Нет. Просто это началось еще до того, как вы здесь появились. Советник встречается с вами несколько раз в год, хотя теперь – гораздо чаще… Ах… А остальное время вы ведете переписку, встречаетесь с его представителями и занимаетесь только вопросами, касающимися ваших дел. Он занял вас целиком. «Ваш собрат был очень неосторожен, болтая с советником о своих волшебных друзьях… Если теперь говорят о гордости и жадности магов, то упоминают и его, пытавшегося давать им советы…» – она опять споткнулась, заключила его в крепкие объятия и быстро зашевелила губами, поднимаясь. – «Они хотели невиданных прав и мест в совете, а Его величество хотел, чтобы ему никто не мешал собирать воедино развалившуюся страну. Кто же виноват, что Варта оказался между молотом и наковальней?»
Таскат поперхнулся.
– Его священное величество видит в вас диковинку – между тем громко и ясно говорила Арада, отряхиваясь. – Все советники держатся на расстоянии от тех, чей род не насчитывает десяти тысяч лет, хотя есть и исключения. Некоторые вещи лежат на виду, но узнать их вы не можете. Наблюдательность вас не спасает. Почему-то вы не можете представить себе простейших вещей, а мы все это знаем с пеленок. Никто не будет рассказывать о таких делах вам, тратя драгоценное время. Для этого нужно быть одним из десяти человек. Или – одним из десяти тысяч.
