– Там такой дождь, я просто вся промокла.
Затем она вытащила зеркальце и стала приводить себя в порядок, кокетливо посматривая на Сан Саныча. Тот терпеливо ждал, затем спросил:
– Что будешь пить: кофе, чай или что покрепче?
Она подняла на него свои большие бархатные глаза и нежно прошептала:
– Кофе, чай и что покрепче.
Сан Саныч подозвал официанта и заказал коньяка по 100, что-нибудь закусить, типа бутерброда с икрой, а потом кофе. Когда рюмочки были выпиты и дымящийся ароматный кофе обжигал рот, Аленушка многозначительно посмотрела на него и сказала:
– Ну, выкладывай, для чего позвал?
– Еще будешь? – он кивнул на рюмочки.
– Не откажусь.
Когда вторая рюмка коньяка оказалась пустой, Сан Саныч начал:
– Надо отвлечь одного профессора.
– Не люблю профессоров!
– Плачу наличными. – Он при этом вытащил конверт, пододвинул к её локотку.
Та положила на него свою маленькую ладошку и спросила:
– Сколько тут?
– Нормально.
– Раз профессор – надо добавить.
– Ты пересчитай, там больше, чем обычно.
– Ладно, пошутила я. Давай выкладывай, что, куда и как?
– Значит так, как только клюнет, сразу звонишь Николаю и делаешь с этим профессором всё, что захочешь.
– Адрес давай, не к себе же его вести.
Сан Саныч написал адрес.
Она встала и, уже собираясь уходить, вдруг спросила:
– Кстати, а что этот профессор изучает?
– Зачем тебе это?
– Ой, как мы испугались вдруг. Ну, должна же я с ним о чем-то говорить!
– Найдешь, о чем говорить, – буркнул Сан Саныч.
– Ну-ну, – многозначительно сказала Аленушка и пошла к выходу, пытаясь раскрыть зонтик.
– Вот чертова баба, еще ни разу не ушла, чтобы кошки не заскребли на душе. Но уж если возьмётся, сделает обязательно.
Сан Саныч облегченно вздохнул, вытянул ноги и закурил. Затем подозвал официанта и заказал еще коньяка. Пока всё складывалось хорошо. Пепельницы на столе не было (официант забыл поставить), и поэтому он, не церемонясь, почти демонстративно стряхивал пепел на пол и, так же не церемонясь, разглядывал симпатичную девушку, которая усаживалась с чашечкой кофе и пирожным за соседний столик. Фигурка у неё была обворожительная. Движения плавные и завораживающие. Когда она откусывала пирожное, а потом нежно язычком слизывала с губ остатки крема, Сан Саныч в это время тоже шевелил губами, как бы помогая ей в этом замечательном, чертовски сексуальном занятии. У него начали появляться в глазах чертики. Он заёрзал на стуле, откашлялся и уже было стал приподниматься, но очаровательное создание в это время встало и растворилось в дверях. Сан Саныч досадливо закряхтел, поглядел по сторонам (вдруг его этот порыв кто-то наблюдал со стороны и теперь посмеивается, что вот пташку упустил), но на него никто не смотрел. Он облегченно вздохнул, бросил сигарету на пол, затушил ногой, встал и вышел из кафе.
Глава шестая
Виктор Вениаминович, как всегда, вышел в город за продуктами. Но перед тем как посетить магазины, он заходил в свое любимое кафе. Пил кофе, иногда хорошее вино, курил, уходя мыслями далеко в себя. Но ему в этот раз не удалось остаться одному. Он услышал за собой женский голос, который спрашивал:
– Извините, можно рядышком с вами присесть?
И, видя, что тот смотрит по сторонам, добавила:
Да-да, вы правы, много свободных мест. Но мне сейчас абсолютно не хочется оставаться одной. Можно, я присяду рядом?
– Садитесь, если вам так хочется.
– Да-да, очень хочется. – Она немного помолчала, а потом добавила: – С таким симпатичным мужчиной приятно просто посидеть за одним столиком и попить кофе.
Виктору Вениаминовичу начинала нравиться её безобидная болтовня: обо всём и ни о чем. Он смотрел на неё уже с интересом и думал про себя: «И чем я это симпатичное создание мог привлечь? А может, ей действительно не с кем поговорить?»
Когда кофе был выпит, Аленушка таинственно зашептала ему на ухо, что у неё есть великолепное вино, которое надо немедленно попробовать. Она так же таинственно разлила его по кофейным чашечкам. От чего он тоже включился в её игру и, оглядываясь по сторонам, пил это вино. Оно действительно было очень хорошим. Его кофейная чашечка быстро пустела и так же быстро наполнялась. Дальше было всё, как в тумане. Затем Аленушка пригласила его к себе на дачу, где у неё этих вин, по её словам, была целая коллекция. Пока добирались туда на такси, он еще помнил, где он и что. Как заходили, тоже помнил. Как пили еще что-то, тоже помнил. А вот что было дальше – полный пробел.
Глава седьмая
Шнобель с Колом сидели в баре, попивая пиво и дымя сигаретами. Они ждали звонка. Телефон всё равно зазвенел неожиданно.
– Да, – отозвался Кол.
Из трубки послышалось женское воркование:
– Клиент готов, можете делать свое грязное дело. – И почти шепотом добавила: – Бандюги…
Мобильник клацнул и загудел прерывистыми гудками.
Кол посмотрел на него округленными глазами и сказал:
– Да пошла ты!
И, обращаясь к Шнобелю:
– Ты понял? Вот с**ка!
– Чего ты?
– Бандюгами обозвала, представляешь?
– А что ты ей сказал?
– Да ничего я ей не сказал.
– Я не пойму, чего ты так нервничаешь? Симпатичная тёлка.
– Ладно, пойдем дело делать.
Покойника из морга забрали без препятствий. Потом ждали у дома профессора, когда стемнеет. Двери Шнобель предварительно все уже пооткрывал.
– Я ему удивляюсь: два раза вскрывал замки, и он не удосужился их поменять, придурок!
– Он же профессор, а они все со странностями. У них от переизбытка информации крыша едет.
– Ох, не люблю я этих интеллигентов, всё у них не как у людей. Вот скажи, ты выдержал бы то, что у тебя двери вскрывают всё время, а ты на это внимания не обращаешь, а?
– Нет, не выдержал.
– Вот и я говорю, не нравится он мне. Так и жди от него какую-нибудь подлянку.
– Не каркай.
– Я не каркаю. Я просто это чувствую.
На улице уже начинало темнеть.
Посидев еще какое-то время в машине, они, наконец, вышли и, озираясь по сторонам, потащили Веньку – покойника в дом. Поднесли и положили на пол, рядом с тем, который лежал под колпаком.
Шнобель гипнотически смотрел на кнопку, которая была сверху. Вдруг он потянулся к ней и, ничего не говоря Колу, НАЖАЛ!!! Ему всё время хотелось на неё нажать, как только он её увидел. И теперь, наконец, палец его давил на кнопку! Под колпаком стал появляться туман. Они, как завороженные, стояли и смотрели. Затем Кол, как бы очнувшись, сказал:
